Сестра Рока

Хорошо же, ведите меня той дорогой, которой считаете нужным. В конце концов, на все ваша воля, и я послушное дитя своих родителей, которым еще способна услужить. Даже если в конце меня ожидает смерть… я не раз обманывала ее во имя служения долгу, да и Степь была снисходительна ко мне. Возможно, сейчас пришла пора расплатиться за взятые взаймы годы жизни.

Проваливаясь в чуткий сон, я молила богов о милосердии. Пожалуйста, никаких снов, никаких воспоминаний!

— О друг мой милый, — вскричала я, падая на колени перед окровавленным телом, — зачем лежишь ты здесь бездыханный? Среди полей и рощ на безлюдной тропе… Прости, я изгнала тебя, предала, пусть невольно! Зачем ушел ты, зная свой конец, попал в засаду? Я была глупа, поверила наветам, но… Но все ж виновата! И теперь неважно… — Постепенно повышая голос почти до крика, я обратила полубезумный взор вверх. — Любила ли я или нет? Те запретные чувства горше слез, но не желаю иных! Ах как горько… прощенья мне нет, ведь кого умолять? Пируешь в чертогах богов ты, надменно взирая на суетность, тщету миров. А я! Горе мне! Как хотелось бы мне, презренной и гордой, вознестись в небеса, примкнуть к орде веселых мертвецов. — Голос звенел, проникая в чужие души, заставляя содрогаться от накатывающего волной всеобъемлющего горя. — Увы! Теперь нет права у меня уйти! Долг пред тобой, любимый, удержит меня здесь, вина, что горше трав степных, и месть — вот что составит смысл… Я предала тебя, мой друг, и вот теперь цель, к которой ты стремился, послужит путеводной нитью!

Я встала, вскинув руки:

— Клянусь, я отомщу, не посрамлю вас, предки! И мир надолго запомнит рыжую княжну!

Миг тишины… молчание. Затем взрыв аплодисментов и одобрительный свист. Занавес упал, и я, передернувшись, опустила руки. Кажется, получилось? Неуверенно прислушалась к царящему за занавесом шуму. Мерхан, залитый алым вином, одобрительно улыбаясь, встал с холодных досок, из-за кулис вышли все занятые в спектакле актеры. Занавес поднялся, и мы, выстроившись вдоль края сцены, отдали полагающийся поклон. Арриол прошептал, выталкивая меня вперед:

— Молодец, девочка, у тебя все получилось.

Какие еще слова нужны семнадцатилетней актрисе в день ее триумфального дебюта?

Улыбаясь, я кланялась, принимала поздравления и букеты. Пусть это всего лишь затрапезный провинциальный театр, но это мой первый спектакль… точнее, моя первая главная роль. В классической драме «Сарриана» о запретной любви одной северянки и ее брата, которая закончилась трагически. Интересно, планирует ли Мелмор поставить вторую часть — о ее мести и долге властителя?

Меня тогда сорвали с традиционной вечеринки в честь успешной премьеры, где я тихо сидела в уголке и наблюдала за слегка разнузданным весельем старших и чинными передвижениями младшего поколения труппы. Смешно…

Руководитель труппы тихонько подошел ко мне и, прошептав: «Ты мне нужна», — под локоть вывел меня из общей гримерки. Торопливо провел по коридору и втолкнул в одно из подсобных помещений. Там, среди швабр и тряпок, нас ожидал неприметный человечек, закутанный в серый плащ.

— Это она?

Мелмор кивнул.

— Слишком заметна!

Я отчетливо фыркнула. Разумеется, ведь я все еще в театральном гриме и ярко-синем платье по моде столетней давности!

— Эри, покажи ему, — чуть улыбнувшись, приказал учитель.

Кивнув, я сосредоточилась… Вдох, выдох, здесь нет ничего и никого, только я, только мои чувства. Привычно расслабившись, прикрыла глаза и, ощутив, как поплыли черты лица, услышала потрясенный выдох критика. Так-то! Пусть мои возможности еще не слишком широки, я могу удивить потенциального нанимателя. А то, что нам сейчас предложат особую работу, очевидно.

— Хорошо… смотрите!

Я открыла глаза и брезгливо поморщилась. В мешке, ранее перекинутом через плечо человека, находилась голова. Искаженное предсмертной судорогой лицо принадлежало рыжему выходцу из Дитера.

— Этот человек в течение суток должен доставить пакет документов в Аррихоф приграничный.

— Хорошо, — проронил Мелмор.

— Вы успеете? — Тревога в голосе человека была неподдельной.

— Разумеется, — кивнули мы, — только оставьте пакет и голову, будьте добры.

— З-зачем?

— У каждого ремесла есть свои секреты… так ли нужно вам это знать? — хитро улыбнулся Мел. — Удовольствуйтесь тем, что мы исполним вашу просьбу.

Когда Мелмор говорит подобным спокойным тоном, его глаза превращаются в серые острые льдинки, а узкое, тощее лицо каменеет, что осаживает собеседника куда лучше, чем самые грязные ругательства.

Выпроводив озабоченного шпиона, мы поспешили в личную гримерку, расположенную в спрятанном на заднем дворе фургоне. Следовало срочно привести себя в порядок. А отпразднуют уже без меня.

— Справишься? — озабоченно спросил Арриол, подсаживая меня в седло.

Я спокойно кивнула. Точнее, не я, а Эрхат Гилвей, курьер торгового дома Сеат.

Потом была безумная скачка сквозь ночь, торопливый поиск нужного адреса в незнакомом городе, торжественная передача документов, а на обратном пути…