Сестра ветра

От моего взора не укрылось, как он замешкался, прежде чем постучать в дверь. Но вот Том постучал, и мы замерли на крыльце в ожидании.

— Я знаю, что он дома, — обронил Том и снова громко постучал. — Я видел его мопед внизу, у подножия горы. К сожалению, машины он себе позволить не может, даже сегодня, когда автомобили сравнительно недороги. К тому же его в свое время столько раз задерживала на дорогах полиция, что он, наверное, полагает, будто мопед — более неприметный вид транспорта. Господи, до чего же он глуп!

Наконец мы услышали шаги за дверью. Потом раздался голос, пробормотавший что-то на норвежском. Дверь распахнулась.

— Он ждет ученика, — перевел мне слова отца Том. — Решил, что это он.

На пороге возникла мужская фигура, и я уставилась в ярко-синие глаза отца Тома. Я ожидала увидеть перед собой согбенного старика с покрасневшим и распухшим от постоянной выпивки носом, с деформированным от непотребной жизни телом, но тут я точно ошиблась! Передо мной стоял босой мужчина в джинсах с большой дыркой на коленке и в майке, в которой, судя по всему, он спал уже не первую неделю. По дороге я успела прикинуть в уме, что Феликсу, должно быть, где-то под семьдесят. Однако его волосы оказались лишь едва тронуты сединой, да и на лице немного морщин, выдающих его истинный возраст. Пожалуй, встреться он мне на улице, я бы дала ему на добрых десять лет меньше.

— Привет, Феликс. Как поживаешь? — поздоровался с ним Том.

Феликс уставился на нас в немом изумлении.

— Все хорошо. А вы что здесь делаете?

— Вот приехали тебя навестить. Давно ведь не виделись… Это Алли.

— Как я понимаю, твоя новая подружка, да? — Феликс окинул меня оценивающим взглядом. — Хорошенькая.

— Нет, Феликс. Она мне не подружка. Можно войти?

— Я… У меня давно никто не прибирался. В доме полнейший бедлам. Но, пожалуйста, проходите.

Разговор велся на норвежском, и, конечно, я не поняла ни слова из того, о чем беседовали эти двое.

— А по-английски он говорит? — прошептала я Тому, входя вслед за ним в дом. — Или на французском?

— Не знаю… Сейчас спрошу.

Том объяснил отцу мои языковые проблемы. Феликс понимающе кивнул головой и тут же перешел на французский.

— Enchante, мадемуазель. Очарован! Так вы живете во Франции? — поинтересовался он у меня, сопровождая нас в большую, но утопающую в полнейшем хаосе гостиную. Кругом лежали готовые вот-вот рухнуть стопки порванных книг и старых газет. Тут же стояли немытые чашки с остатками кофе. На стульях и диване валялось кое-что из одежды.

— Нет, в Женеве, — пояснила я.

— А, Швейцария… Я бывал там однажды. Принимал участие в конкурсе пианистов. Очень… организованная страна. Так вы родом из Швейцарии? — Феликс знаком пригласил нас присаживаться.

— Да, — ответила я, осторожно сдвигая к краю старый свитер и изрядно помятую шляпу, чтобы освободить нам с Томом немного места на продавленном кожаном диване.

— Какая жалость! А я уж было подумал, что мы с вами поговорим о Париже, в котором я когда-то провел свою разгульную юность. — Феликс хрипло рассмеялся.

— Простите, что разочаровала вас. Хотя и я неплохо знаю Париж.

— Но не так, как я, мадемуазель. Уверен в этом. Но это уже совсем другая история, — весело подмигнул мне Феликс. Я даже растерялась, как отреагировать на его подмигивание. Рассмеяться? Или, наоборот, оскорбиться?

— Не сомневаюсь, — сдержанно ответила я.

— Не хотите перейти на английский? — неожиданно вмешался в наш разговор Том. — Тогда мы все трое хотя бы будем понимать, о чем ведется речь.

— Итак, что же вас привело ко мне? — спросил у меня Феликс, легко переходя на английский, как его о том и попросили.

— Если вкратце, то Алли ищет ответы на некоторые свои вопросы, — ответил вместо меня Том.

— На какие такие вопросы?

— Хочет узнать о своем настоящем происхождении.

— Что ты имеешь в виду?

— Алли удочерили еще в младенческом возрасте. Ее приемный отец умер несколько недель тому назад. Он оставил ей кое-какую информацию на тот случай, если она захочет разыскать своих настоящих родителей, — пояснил Том. — В частности, отец оставил ей в качестве подсказки книгу с биографиями Йенса и Анны Халворсен, которую написал твой прадед. Вот я и подумал, что, возможно, ты тоже сумеешь помочь ей.

Я увидела, как Феликс снова скользнул по мне взглядом. Потом он откашлялся, достал из кармана кисет с табаком, взял листок бумаги и принялся мастерить самокрутку.

— Каким же это образом я смогу помочь ей, хотелось бы мне знать?

— Ну, к примеру, мы с Алли уже установили, что мы с ней одного возраста. И вот я решил… — Том замялся. Я почувствовала, как он внутренне сопротивляется продолжению этого неудобного во всех отношениях разговора. — Я тут подумал, может быть, была какая-то женщина… возможно, твоя бывшая подружка… и что она, эта женщина, родила девочку без отца, точно так же, как в свое время родила меня мать…

При последних словах Тома Феликс громко расхохотался и закурил свою самокрутку.

— Право же, не вижу ничего смешного, Феликс, — возмутился Том.

Я осторожно тронула его за руку, пытаясь успокоить.