Сестра Зигмунда Фрейда

Общий смысл всего таков: жизнь в нашем мире служит какой-то высшей цели, которая, правда, нелегко поддается разгадке, но, несомненно, подразумевает совершенствование человеческого существа. По-видимому, объектом этого облагорожения и возвышения должно быть духовное начало в человеке — душа, которая с течением времени так медленно и трудно отделилась от тела. За каждым из нас присматривает благое, лишь кажущееся строгим Провидение, которое не позволит, чтобы мы стали игральным мячом сверхмощных и беспощадных сил природы. Даже смерть есть вовсе не уничтожение, не возвращение к неорганической безжизненности, но начало нового вида существования, ведущего по пути высшего развития. Всякое добро в конечном счете по заслугам вознаграждается, всякое зло карается, если не в этой форме жизни, то в последующих существованиях, начинающихся после смерти. Таким образом, все ужасы, страдания и трудности жизни предназначены к искуплению. Жизнь после смерти, которая продолжает нашу земную жизнь, принесет исполнение всего, чего мы здесь, может быть, не дождались. — Он кашлянул. — Но нужно ли нам верить в подобные инфантильные представления? Нужно ли так обманывать себя, чтобы легче перенести жизнь? И все же есть другой способ перенести собственное существование? Знание того, что ты предоставлен своим собственным силам, само по себе уже чего-то стоит. Ты выучиваешься тогда их правильному использованию. Человек все-таки не полностью беспомощен, наука много чему научила его со времен потопа, и она будет и впредь увеличивать свою мощь. И что касается судьбы с ее роковой необходимостью, против которой нет подспорья, то он научится с покорностью сносить ее. Перестав ожидать чего-то от загробного существования и сосредоточив все высвободившиеся силы на земной жизни, он, пожалуй, добьется того, чтобы жизнь стала сносной для всех и культура никого уже больше не угнетала. А это — самая гуманная, самая высокая цель — чтобы каждый человек жил без тягот.

— Ты знаешь, что это утопия и в жизнь ее не претворить.

— Является ли это достаточной причиной, чтобы искать утешение в утверждении, что смерть — это не конец существования? Мы должны смириться с тем, что смерть — это не переход от одного вида существования к другому, а прекращение существования. Просто — несуществование. Смерть — это уродливое утешение — человек ожидает, что она даст ему все то, в чем отказала жизнь.

— Ты боишься смерти больше, чем те, кто в идеи бессмертия ищут утешение, — заметила я.

— Но это заставляет меня питать ложную надежду, чтобы избежать собственного страха.

— Ты не испытываешь страха. Ты так равнодушно говоришь о невозможности бессмертия, будто абсолютно уверен в своем бессмертии.

— Я не понимаю, что именно ты имеешь в виду.

— Я имею в виду, что ты говоришь о прекращении существования так, словно осуждаешь всех нас, но не себя. В твоем тоне есть нечто такое, что заявляет — да, бессмертия не существует, вы все смертны, кроме меня. Холодность, с которой ты обрекаешь всех на конечное существование, свидетельствует о том, насколько сильно ты веришь в то, что все-таки продолжишь жить.

— Я всегда отрицательно относился к идеи бессмертия души.

— Ты не обещаешь себе бессмертия через вечность души. Ты обещаешь себе другое бессмертие. Тот, кто не верит в вечное существование души, может все же надеяться на то, что какая-то часть его выживет, переживет смерть: то, что он создал. А создать он может произведения или детей.

Дети, хоть они и являются кровью от крови своих родителей, тем не менее от них отличаются. Очень часто их отрицание, отказ страшнее смерти. Ты избрал самый верный путь, мой дорогой брат: ты веришь что продолжишь жить в своих произведениях. Ты знаешь, что люди будут читать тебя и перечитывать, будут обсуждать то, что ты сказал о человеческом существе, о его снах и его реальности, о его сознательном и его бессознательном, о тотеме и табу, об отцеубийстве и инцесте, об Эросе и Танатосе. Этого ты ожидаешь после своей смерти: быть пророком всех пророков — не одним из тех, кто говорил, что будет с человеком на земле и над землей, но тем, кто открыл, что внутри его, и что может получиться из него, и что будет в соответствии с тем, что он имеет внутри, но не знает об этом.