Сестричка

Наташа отёрла снегом лицо и потянула раненого к спасительным блиндажам, где развернуты были первичные медпункты. «Быстрее, быстрее», – подгоняла она себя. Тяжесть безвольного тела вдвойне наваливалась на её хрупкие плечи. «Ещё чуточку», -думала Наташа, – «вот она насыпь». Руки слабели, намокшая шинель выскальзывала из озябших пальцев. С каждым раненым расстояние до медицинских пунктов становилось всё дальше и дальше.

– Санитары! – Выкрикнула она, упершись в холодную земляную насыпь. Из-за бруствера выскочило двое мужичков. Они ловко уложили лейтенанта на носилки. Наташа попыталась встать, но ноги не слушались и предательски не сгибались, словно деревянные. Наташа нахмурилась. Всего четвёртого тяжёлого донесла, а силы уже на исходе. Помотав головой, она заставила себя встать.

Передав в медицинский пункт документы и оружие раненного, Качуевская наполнила сумку бинтами, перевязочными пакетами. Выдохнув усталость, Наташа решительно вышла, желая помочь хотя бы ещё одному, прежде чем силы совсем оставят её.

На острие

Молоденький лейтенант на переднем крае, засунув пригоршню снега в рот, огляделся. Его взвод залёг, а танки вот-вот соприкоснутся с передними шеренгами и уйдут вперёд, оставив пехоту и себя без прикрытия. Пулемёт врага нещадно лупил по степи, рыхля землю, не давая подняться красноармейцам. Проклятья вперемешку с мыслями, «что же делать», метались в голове лейтенанта. Сплюнув, он приподнялся на локтях и во всё горло заорал.

– Автоматчики, слушай приказ! Готовим гранаты! Как танки выдут на полкорпуса вперёд, делаем рывок и закидываем окопы с мамалыжниками.

Ползущий недалеко танк по-прежнему не замечал злополучное пулемётное гнездо, прижавшее атакующих к земле. Надеяться на удачу не приходилось, если только на себя и на снайпера, идущего где-то позади, если он ещё был жив. К первой шеренге подползали бойцы с автоматами, секунды тянулись, а минуты казались вечностью.

Ещё немного, и танки выдвинутся вперёд. Правый остановился. Тяжёлая машина качнулась, замерла на секунду. Из ствола вырвалось пламя и пороховая копоть, а от звука выстрела у ближайших солдат зазвенело в ушах.

Куда бы танк ни стрелял, пулемётный расчёт врага прятался за бруствер, а эти секунды упускать было нельзя. Взводный вскочил на ноги, матеря фрицев, на чём свет стоит, стремительно кинулся вперёд, ведя огонь из автомата по быстро приближающимся траншеям румын.

Около залёгшего пулемётного расчёта врага жахнул фугас, вздыбив землю. Следуя примеру командира, с земли поднялись сначала кто побезрассуднее да посмелее, а затем и все остальные. Кто мог, стреляли по укреплениям. Прицельность стрельбы сейчас была им неважна, главное – подавить врага, чтобы он спрятался в своих укрытиях и не высовывался.

Лейтенант бежал со всех ног. Перекопанные артиллерийским огнём траншеи приближались всё ближе и ближе. ППШа в последний раз дёрнулся в руках и, опустев, затих. Не сбавляя темпа, молодой парень закинул его за спину и потянулся к гранатам.

Умолкший пулемёт и ответный град свинца заставили румын залечь над бруствером, где он ещё был. Мамалыжники не решались высовываться, старались стрелять поверх бруствера вслепую, наугад. Но даже и этого хватало, чтобы красноармейцы теряли своих товарищей.

Рядом кто-то вскинул руки и повалился на снег. Лейтенант пригнулся: траншея была совсем рядом, дёрнул кольцо и, выпрямившись, швырнул гранату. Не останавливаясь, он сделал два широких шага и метнул ещё одну, а затем плюхнулся в воронку на перемешанную со снегом землю.

Вражеские укрепления содрогнулись. Молодой парень лежал на спине, судорожно хватая воздух ртом. Руки ощупывали автомат, пытаясь нащупать защёлку магазина. Металлический крючок лязгнул, барабан выпал на грудь, а озябшие трясущиеся пальцы полезли в подсумок.

Красноармейцы перевалили через бруствер. Там, где разорвались гранаты, ни живых, ни раненых не было. Те же, кто уцелел, торопливо бежали по ходам сообщения во вторую линию траншей. Однако, бог войны так прошёлся по укреплениям румын, что не только первая, но и вторая, и даже третья линия были сильно повреждены. Бежавшим приходилось подниматься из осыпавшихся ходов, попадая под огонь наступающих красноармейцев, а закрепиться на разрушенных фортификациях, дезорганизованным прихвостням третьего рейха было втройне сложнее.

– Не давайте им закрепиться, гони мамалыжников! – Буквально ревел лейтенант. Его взвод занимал оборону у первой линии укреплений, а нужно было идти вперёд, прорываться дальше.