Сестрички и другие чудовища

— Так их три было? Я только про Медузу Горгону помню.

На «Медузу» сестрички-чудовища загрустили. Даже дреды-змеи поникли, как увядший букет.

— Если бы ты учила историю не по мультикам, — назидательно сказала Ирэн, — то знала бы, что Горгон три, а невинно убитая Медуза — младшая…

— «Невинно убитая»? — Мари постепенно приходила в себя. — Так ведь Пер… тот-кого-нельзя-называть не просто так ей голову отрубил! Она… то есть они людей убивали!

— Убивали?! Да они просто смотрели! Они же не виноваты, что Афина их наградила взглядом, от которого все вокруг каменеют! Вообще-то они были красотками…

* * *

Вообще-то сёстры Горгоны были красотками. От женихов отбоя не было. Вернее, со стороны старших, Сфено и Эвриалы, отбой был такой, что женихи летели кубарем. Старшие Горгоны были очень придирчивы и разборчивы. А вот младшенькая, Медуза…

В отличие от сестёр она не была бессмертной. Зато была самой красивой. И ещё одно «зато» — самой умной Медуза не была. И не самой умной тоже. Девушка верила каждому. Любой пастух мог убедить её, что он Пан, а любой кузнец — что он Гефест. Старшенькие бдительности не теряли, и «Пан» быстро переходил в категорию «пропал», а сходство кузнеца с Гефестом усиливалось за счёт хромоты на обе ноги и руки.

Хуже дело обстояло с богами. Они заводили романы с Медузой, отвлекая внимание Сфено и Эвриалы то золотым дождём, то скидками на яшму, то обсуждением скандальных подробностей из жизни Афродиты. Сердце бедняжки Медузы разбивали столько раз, что более умная девушка уже ушла бы в монастырь, который бы и учредила по такому случаю. Но младшая Горгона, поплакав денёк, наутро, свежая и выспавшаяся, пускалась в очередное романтическое приключение.

Крупные неприятности начались, когда Афина застукала Медузу с Посейдоном в собственном храме. Как любая незамужняя женщина за двести сорок, богиня войны и мудрости была поборницей морали и нравственности. А тут ещё прямо в её святилище! Да ещё такая красотка! Да ещё с товарищем Афины по Олимпу, у которого богиня организованной войны, военной стратегии и мудрости отсудила столько древнегреческих городов, что считала почти мужем!

И Афина превратила Медузу Горгону в чудовище. А заодно и её сестёр, Сфено и Эвриалу, которые были так же симпатичны, как Медуза, а значит, вполне могли повторить святотатство с кем угодно. Даже с Зевсом! Пресечь такое преступление было бы невозможно, оставалось его предотвратить.

Или что-то не так сработало, или законы природы оказались сильнее Афининого колдовства, но даже в облике чудовищ Горгоны остались по-своему красивы. А уж когда они перестали горевать и раздавать подзатыльники младшенькой и вплотную занялись своей внешностью[33], поклонники повалили ещё более густой толпой, чем прежде. Закадрить трёхметровую красотку с медной чешуёй по всему телу и причесоном из змей — что может быть круче[34]?! Закадрить так ни у кого и не вышло, но вернувшиеся с Сарпедона (именно там сестрички были вынуждены снять жильё) в один голос расписывали необыкновенную красоту Горгон. «А какие у них глаза! Это надо видеть!» — заканчивали поклонники безнадёжные попытки передать неземную внешность сестёр.

«Я вам увижу!» — подумала Афина, добавила в заклятие специй, и теперь любой, кто заглянул в глаза Горгон, превращался в камень.

Довольно быстро Сарпедон превратился в выставку скульптур, хотя Горгоны старательно отводили взгляд от случайных гостей. А гости становились всё менее случайными. Слухи об ужасных чудовищах, превращающих воинов в камень, а потом разрывающих их на части своими медными руками и выпивающих их горячую кровь (что несколько противоречило версии окаменения, но когда это смущало людей?), стали привлекать на остров кандидатов в герои, которых в Греции всегда водилось несметное количество. Размахивая мечами и копьями, кандидаты высаживались на берег с криком: «А где здесь эти ужасные чудо…»

* * *

— Что с вами делают эти ужасные чудо?.. — донёсся из-за двери отчаянный голос лейтенанта.

Крик оборвался, словно кто-то зажал рот О. тренированной рукой русского майора.

— Спокойно, Петрович! Спокойно! Петро-о-о-а-а-вич!

Видимо, лейтенант пытался прокусить руку Леониду. И, судя по аккуратным глухим ударам о дверь, майору это не нравилось.

Сестрички вздохнули и закатили глаза. Одна из змей на голове Сфено сплюнула ядом сквозь зуб.

Мари посмотрела на экран радара-планшета. Зелёный треугольник оттаскивал другой зелёный треугольник от дверей. Синие ромбики совещались.

— Кстати, сестра, — сказала она. — А что это ты так отважно побежала сдаваться в заложницы? Ну поняла ты, что это не василиски, а горгоны, и что ты их язык знаешь, и что? Откуда ты знала, что они окажутся такими милашками?