Сестрички не промах

— А ты что там делал? — разозлилась я.

— Ходил в туалет.

— На пустырь?

— Нет, зачем так далеко? Но когда я возвращался, отчетливо различил странный шум, похожий на стук, идущий как бы из-под земли. Стук доносился со стороны фундамента, и я проявил любопытство.

— И отправился взглянуть? — не поверила я.

— Отправился, — обиделся Михаил Степанович. — Я выглянул в дыру и…

— Что?

— Никого не увидел. И подошел поближе. А внизу на камнях кровь… Мне так кажется. Яне стал подходить слишком близко…

— И правильно, — взглянув на часы, кивнула я. Часы показывали без десяти минут пять, и за одно это Михаила Степановича следовало лишить обеда.

— Михаил, ступай спать, — прошипела я. — Позже разберемся и с пустырем, и с кровью.

— Елизавета…

— Спать, — сказала я грозно и была не права, потому что Михаил Степанович послушно удалился, после чего и пропал.

Однако без десяти минут пять я еще не знала, что бывший благоверный вскоре пропадет, и потому повернулась на другой бок и спокойно уснула. Двумя часами позже меня разбудила Мышильда.

— Лизка, дождь идет, много не нароешь, — сообщила она, потягиваясь.

Я выглянула в окно. Действительно шел дождь, нудный, моросящий. Просыпаться совершенно не стоило, я зевнула и сказала:

— Спим, — но уснуть не удалось. По кухне бродил Евгений, задевал все предметы обстановки разом и время от времени обращался к ним с речью. Потом прошелся по дому, хлопая дверями, вышел на крыльцо, затем пробежался под окнами.

— Чего ему неймется? — удивилась Мышильда.

— Тяжко человеку, — вздохнула я и стала одеваться. Нашему гостеприимному хозяину надлежало помочь, негоже человеку мучиться.

Я вышла и столкнулась с Евгением Борисовичем. В неизменных трико и майке он возвращался с улицы, оставляя на полу мокрые следы.

— Елизавета, — сказал он со вздохом, — ты Степаныча не видела?

— В пять часов заглядывал, страшный сон ему приснился…

— Да? А я диву даюсь, куда он пропал?

— Степаныч на погоду реагирует, — хмыкнула Мышильда, появившись с террасы. — Сидит на реке и исполняет «Ревела буря, гром гремел».

— Елизавета, — не обращая внимания на слова Мышильды, печалился Евгений, — я в шесть часов встал, как всегда, а его не было. На дворе дождь. Если бы он подался на речку, чтоб, значит, спеть, как Марья Семеновна предполагает, так уж пора бы и вернуться. Холода он не любит, а тут дождь… и для горла это вредно.

— Может, за бутылкой махнул? — задумалась я.

— Так ведь не с чем, — развел Евгений руками.

— Мог пойти к Иннокентию Павловичу, у них общее горе, — высказала предположение Мышильда.

— Так уж я был там, решился обеспокоить. Иннокентий сказал, с вечера не виделись.

Мы переглянулись, сестрица махнула рукой и добавила:

— Придет… — и тоже была не права. Михаил Степанович не пришел. Мы завтракали в напряженной тишине, время от времени с тоской поглядывали на пустующее место под образами. Сестрица треснула по столу ложкой и спросила:

— Да где же его нелегкая носит?

Я поднялась.

— Идем на пустырь…

Мы пошли, оставив Евгения в доме. В случае появления Михаила Степановича он должен был нам сигнализировать.

— Он про кровь говорил, — вводила я сестрицу по дороге в курс дела. — Видел ее в пять утра.

— Где?

— Где-то на фундаменте.

— А чего он в пять утра сюда полез?

— Любопытство одолело. Кто-то из-под земли стучал.

— Совсем спятил твой бывший.

— Слушай, а может, была кровь? Может, это кровь троюродного после прямого попадания в капкан? Он сидел в своем подземном ходе и стучал чем-то, себя освобождая.

— Хорошая мысль, — заметила сестрица, почесав нос. Ни капли крови обнаружить не удалось, дождь все смыл. — Чудеса, — сказала Мышильда, щуря глазки, точно видела фундамент в первый раз. Тут пришла мне в голову некая мысль и серьезно обеспокоила.

— Идем-ка к соседям, — нахмурилась я и первой полезла в дыру.

Дверь нам открыл Максим. Мышильда томно потупила глазки, а я спросила:

— Сашка где?

— Уехал.

— Куда это?

— К брату. Дела у них.

— А Коля?

— И Коля с ним. А зачем тебе Коля? Ты же честная девушка?

— Ладно, и ты сгодишься, если никого другого нет, — кивнула я, не обращая внимания на ядовитость его речей, и вошла в дом, сестрица шмыгнула следом.

На веранде мы заприметили кое-что интересное — на столе во множестве были разложены карты и планы, судя по всему, Макс их внимательно изучал. Мышильда юркнула к столу, а я обратилась к Максу:

— Я хотела узнать, вы, часом, ночью никого не убили?

— Как это? — немного растерялся Максим.

— Ну уж не знаю… У меня муж пропал, а перед этим кровь на фундаменте видел. Вот я и подумала: может, вы кого убили, да труп в ходе спрятали, а потом и мужа моего тоже укокошили, потому что он вас застукал, Ты мне скажи как есть, чтоб я себя не изводила, к тому же ты знать должен, что врать нехорошо, хоть ты парень, конечно, непутевый и правды от тебя не дождешься. Потому и хотела с Сашкой поговорить или с Колей.

— Да ты сдурела совсем? — разозлился Макс. — Чего ты городишь?

Он наливался краской и гневался, а я к нему приглядывалась.

— Правда никого не убивали? — спросила я через минуту.

— Чтоб мне пропасть…

— Куда ж он тогда делся? — запечалилась я.