Сестрички

— Знаменитости обладают своего рода аурой, — авторитетно заявила Мэрион. — К нам однажды заходил Мик Джаггер. Так вокруг его головы — светящийся белый сноп! Никогда и ни у кого не видела ничего подобного.

Джемма вежливо выслушала и кивнула. Мэрион, которая вчера была положительной и благоразумной, сегодня проявляла откровенные признаки эксцентричности, которые миссис Хемсли всегда называла нервозностью. Ночью Мэрион вскрикивала, стонала, ворочалась. Джемма во сне фиксировала эти звуки, но была слишком утомлена, чтобы по-настоящему проснуться. Утром Мэрион заявила, что рядом с Джеммой ей спалось как никогда хорошо, поэтому Джемма из деликатности решила не упоминать о ее ночном беспокойстве.

Теперь Мэрион печатала, снисходительно поучая Джемму, а та разбирала почту. Счастливая Джемма! Оказалась на переднем крае жизни.

Солнце светило. Фонтаны журчали. Птицы звенели. У нее в руках жизнь, молодость и чудесное будущее.

На рабочий стол упала тень.

На плечо легла тощая, как птичья лапа, рука.

— Ты из-за меня уже вздрагиваешь? — раздался голос мистера Ферста.

— Нет.

— Лжешь, — отрезал он. — И ни к чему такая неприязнь во взгляде. То, что я говорю, возможно, тебе неприятно, но если бы ты видела себя со стороны, то поняла бы меня. Так?

— Так. Потому что вы платите мне жалованье.

В руке у мистера Ферста Джемма заметила ножичек с резной ручкой. Лезвие его было таким острым и гладким, что казалось тоньше бумаги.

— Острый, — подтвердил он. — Превосходный и красивый нож. Перережет горло не хуже бритвы. Ничего, что я трогаю твои волосы?

— Чего. Даже очень, — сказала Джемма, хотя нож был почти у ее горла.

— А что, в моих руках есть что-то ужасное?

— Нет.

Есть! Есть! Твоя рука старая, холодная, а моя — молодая. И это чужая рука. Хочу руки мистера Фокса. Достаточно?

— У тебя такие мягкие волосы, Джемма. Ты пойдешь со мною обедать?

На помощь! На помощь! Джемме нужна помощь. Потерянная мать, утраченный отец, где вы теперь? Мистер Фокс, как ты смеешь спать? И, наконец, где Мэрион?

Мэрион потихоньку выскользнула из комнаты, стоило в ней появиться мистеру Ферсту. Подруга называется! И докторша, и супруга дантиста, и миссис Хемсли, и бабка Мэй — все обманывали. Родная мать умерла — худшее, страшнейшее предательство. Как ты смела умереть, мать!

Тишина. Даже попугаи затихли. Все замерло — ни половица не скрипнет, ни чашка не звякнет. Тишина. Никого. И ничего. Ничего нет между жизнью и мистером Фоксом, между смертью и обедом с мистером Ферстом, только нож, острый как бритва нож. И судя по кривой улыбке Ферста это не похоже на шутку. Снова Джемме кажется, что она на распутье.

Отвага — и смерть.

Малодушие — и жизнь.

Вечный выбор. Джемма выбрала смерть.

— Нет, — сказала она. — Я не буду обедать с вами, мистер Ферст.

Тишина. Дрогнуло лезвие.

Мистер Ферст вздохнул и положил нож на стол.

Значит, шутка.

Конечно. Шеф любит пошутить с секретаршей.

— Даже под угрозой смерти хорошенькая девушка не соглашается пообедать со мной! — простонал Ферст. — Должно быть, я совсем никудышный, старый хрен. Хочешь, я себе перережу горло — сейчас, вот этим ножом? Может, это тебя развлечет?

— Нет.

— Напрасно. Мы, наконец, узнали бы, действительно ли этот нож такой острый, как кажется. Это очень ценная вещь. Тонкая работа! Мистер Фокс сделал его нам всем на радость. Но, скорее, эта вещичка для вскрывания глотки, нежели конверта. Может, все-таки испробуем? Сделай одолжение! Мы убедимся, что нож оправдывает себя. А что такое, в конце концов, жизнь по сравнению с произведением искусства? Как говорит мой партнер Леон Фокс, жизнь коротка, искусство вечно.

Леон. Значит, его зовут Леон. Вот каким именем нарекли его при крещении. Значит, у него была мать (или есть!), значит, есть прошлое. Но Джемме важно было настоящее, в котором на темной воде покачивались белые лилии, и будущее. Джемма любит тебя, Леон Фокс. Полюби и ты ее.

— Нет, — сказала тогда Джемма. — У искусства теперь короткий век: мерцание телеэкрана, мазня на холсте…

— Не буду я резать себе горло, — успокоился Ферст. — Буду жить хотя бы ради того, чтобы слушать твои мудрые речи. А если мистер Фокс пригласит тебя пообедать, ты пойдешь?

— Да.

Мистер Ферст быстро облизнул губы.

— Я позволю себе дать один совет…

— Перестаньте трогать меня.

— Это простое человеческое прикосновение! Это проявление благожелательности и заботы. Уверяю тебя, это не примитивное хватание, от которого часто страдают секретарши и которым грешат многие шефы. Я хотел сначала… но ты меня сразу поставила на место. Я прикасаюсь к тебе по-отечески, Джемма. Своих детей у меня нет. Наверное, ты хочешь иметь детей?

Его голос был хриплым и резким, каким ни один отец не говорит с дочерью.

— Конечно.

— Конечно. Ответ очевиден. Но позволь предупредить тебя. Мир очевидных вещей полон опасностей. Я слышал, ты остановилась у Мэрион. Удерживать тебя не могу, но помни, что Мэрион — неуравновешенная девушка. Она проходила курс лечения у психиатра… кстати, нашей фирме пришлось оплатить это. Потому что непросто найти добросовестную постоянную сотрудницу. Мы готовы во всем помогать персоналу.