Сестрички

— Я прекрасно сознаю это, а также все остальное. Орды варваров уже близко. Толпы туристов. Зеваки. Быдло. Мне пора уходить. Бизнес наш приказал долго жить. Без меня ты не выплывешь. Все, конец фирмы «Фокс-и-Ферст».

— Конец так и так, — сказал Ферст. — Массовое производство твоих изделий провалилось. Рынок их не приемлет. Рядовой покупатель по-прежнему уважает себя и свой карман. Эротическая бижутерия никого не интересует. Да, был всплеск богемного спроса, но теперь все идет ко дну. Посему я покидаю славную Кэрнеби-стрит и принимаюсь за другое дело. Солидное. Серьезное. Полезное. И вспомни мои слова, здравый смысл всегда побеждает.

— Вспомнил. Звони в полицию, — воскликнул Леон Фокс. — Пусть мчатся сюда со своими сиренами, собаками, пушками. Лучше бы я повесился. Ты говоришь здравый смысл? Да это варварство! Быдло торжествует! И то ли еще будет. Теперь начнутся страшные, темные времена. Все заполонят картонные стаканчики, растворимый кофе, резиновые перчатки на профосмотрах, бритые головы и вечный запах тушеной капусты… Так я и знал, что этим жизнь кончится.

Мистер Ферст взялся за телефон. А мистер Фокс вонзился взглядом в Джемму.

— Глупая ты девчонка, Джемма. Зачем тебе вздумалось бежать? Я же просто пошутил. А ведь мы могли бы быть счастливы с тобой. Если, конечно, тебя хорошенько вышколить.

Ферст уже вызвал полицию. Потом опустился на колени, приподнял голову Джеммы и припал к ее нежному ротику сухими своими губами. Мэрион глухо вскрикнула.

— Какая чудесная картина! Джемма и миллионер у ее ног. Но она заслужила это, — пропела матушка Рэмсботл, с умилением качая головой.

Печальный, суховатый голос Джеммы более не слышен.

— Все? — холодно вопрошает Хэмиш.

Эльза глядит в распахнутые французские окна. У ворот копошатся с лопатами и метлами Энни и Джонни. Энни очищает дорожку. Джонни восстанавливает перекошенные балясины ограды. Их движения легки и непринужденны, будто не в жизни, а в кинокатастрофе они реставрируют смятенные стихией постройки.

Прощай, Виктор. Ты разбил барьеры, которые барьерами не были, но для твоей семьи это уже не имеет значения.

— Это конец? — бодро интересуется Эльза.

— Не совсем, — отвечает Джемма, перебирая свое ожерелье. — Когда я очнулась в больнице, рядом был Хэмиш. Он попросил моей руки, и я сказала «да». Ну, для парализованной девицы да еще четырехпалой, да еще свежеизнасилованной, предложение было более чем лестным. Я и мечтать о таком не смела.

Землистое лицо Хэмиша искажается болью.

Я могла бы сделать его счастливым, думает Эльза, но освятить его жизнь страданием — никогда. Зачем я нужна ему? И нужна ли я хоть кому-нибудь?

Хэмиш резко наклоняется к Джемме и вырывает из ее рук ожерелье.

— Что за дешевку ты вешаешь на себя! — восклицает он. — Специально, чтобы досадить мне?

Он с такой силой тянет на себя потускневшие от времени бусы, что они врезаются Джемме в шею. Она вскрикивает от боли и злости, но ожерелье лопается, и бусины градом сыпятся на пол.

— Что ты наделал! — вопит Джемма. — Это память о моей матери!

— Не верь ни единому ее слову, Эльза, — говорит Хэмиш. — Из всей этой песни правда только то, что она юной девицей явилась в Лондон и получила место модели в ювелирной фирме «Фокс-и-Ферст». Фокс был гомосексуалистом. Последнего своего любовника он так измучил, что довел до самоубийства; за это Фокс был осужден и некоторое время провел в заключении. Все это произвело сильное впечатление на мою супругу. С моей сестрой, действительно, произошел несчастный случай, она упала с подоконника. Секретарша нашей фирмы Мэрион, особа неуравновешенной психики, стащила одно из дорогих колец, но к ответственности мы ее привлекать не стали. Все.

— Да?! А мой палец? Как ты объяснишь это?

— Палец тебе прищемило дверью лифта. Пришлось ампутировать. Предложение я действительно сделал; тебе в больнице, когда ты очнулась от шока. Ты любила меня, потому и согласилась. Наша любовь изначально была взаимной. Настоящее, Джемма, и так скверно, чтобы ты еще чернила наше прошлое.

— А ноги? Паралич?

— Паралич хватил тебя позже, в день нашего бракосочетания. Ты упала после свадебной церемонии, прямо на пороге муниципалитета. С тех пор не можешь ходить. Медицина утверждает, что органического поражения нервной системы нет, это явление психофизиологического происхождения, лечение которого крайне затруднительно.

Джемма плачет, спрятав лицо за девятипалой решеткой рук. Как она вдруг постарела! Иллюзии покинули ее, высушив душу, исказив тело.