Сестрёнки

— Те двое были убиты в Кракове… Он мог их просто подставить. Вот представь себе такую ситуацию… Димитрий любит пожить с шиком и, время от времени, погулять.

— Это точно. Костюм, что был на не м, выглядел словно из каталога.

— В его распоряжении запас тинктуры, но, как тебе известно, ею можно воспользоваться двумя способами. Или переработать в золото, или жить дольше. Золото — это деньги… Но за то, чтобы иметь деньги платой становится более короткая жизнь. Разве что…

— Он находит несколько очень религиозных людей. Внушает им то, что мы вампиры, впрочем, даже и не важно, что он там им сказал. Те двое гибнут с разрывом в лет пятнадцать. Затем приходит моя очередь…

— Именно. У каждого убитого он находит порцию тинктуры. Но, может, не всегда это и удавалось. Не все ведь держали ее дома или при себе.

— Если это правда… — Станислава взяла сумочку и вытащила наган. Провернула барабан. Шесть патронов с пулями закружило в смертельном танце.

— Ты права, если это правда? Ведь мы можем и ошибаться, — успокоила ее кузина.

— Как мы это проверим?

— Если это он, то вскоре можно рассчитывать на посещение убийц…

— Определить адрес будет нелегко.

— Но тебя могут выследить. Необходимо предпринять средства осторожности.

— И что ты предлагаешь?

₪ ₪ ₪

Княжна Моника мчит на роликовых коньках по Плянтам. У нее неплохо выходит. Лет шестьдесят назад она ездила на роликах, но параллельная установка колесиков не давало таких возможностей, как нынешнее решение.

Коньки она получила от Станиславы. Преподавательница восприняла, что Моника прожила более тысячи лет, но подсознательно относится к ней как к шестнадцатилетнему подростку. И замечательно. В нынешние времена это очень даже замечательный возраст. От человека не требуют ответственности… В Византии в четырнадцать лет девушку считали взрослой. Ее двоюродная сестра вышла замуж в двенадцать лет, что не было чем-то необычным. Приятно иногда на пару часов освободиться от забот, которые несет с собой зрелость…

Моника мчит по-настоящему быстро. Когда же это в последний раз она ездила на роликах? В 1913? Похоже, так, за год перед войной, уничтожившей независимую Сербию и еще несколько стран. А в нужный ритм она вошла сразу же.

Воздух развевает светлые волосы. Прохожие проводят ее взглядом. На ушах наушники от кассетника. Моника пролетает мимо трех полицейских. Один из них удивленно глядит ей вслед.

— Блиииин, какая телочка…

Ну почему для всех она ассоциируется именно с этим животным? Остальные качают головами. Девушка промчалась мимо них так быстро, что не успели заметить лица, а только размазанное пятно золотых волос.

Моника проезжает подземный переход, ведущий в сторону вокзала, и ускоряет. Здесь трасса ведет чуточку под уклон. Еще скорее! Жаль, что нужно быть внимательной, проскакивая улицы, пересекающие Плянты. Тот, кто спроектировал этот забавный парк вокруг Старого Города, должен был пойти дальше и запахать и все улочки. Здание Музыкальной Академии. Девушка проскакивает рядом с группой смеющихся студенток. Футляры для инструментов. Может быть стоило бы купить себе скрипку? Игра на ней так успокаивает… Но следует ли ей успокаиваться? Так. Шестое чувство подсказывает, что что-то висит в воздухе. Ладно, куплю. Как только добуду деньги.

Вавель. У основания холма, практически точно под башней с милым именем Куриная Лапка, стоит вытесанная из песчаника копия языческой статуи. Все зовут ее Швятовидом, хотя статуя изображает Сварожича. Возле статуи горит несколько кладбищенских свечей-фонариков. Язычники держатся крепко!

Увидав это, Моника сплевывает сквозь зубы. Христианкой она была еще в те времена, когда местные дикари резали новорожденных в жертву своим идолам. Подъездная дорога на возвышенность покрыта булыжником и круто идет вверх. Рядом узенький тротуар… Резкий угол, но девушка не поддается. Ворота. Моника въезжает на территорию замка. Где-то тут имеется лавочка. Есть. Остатки развалин на дворе, вскрытые и защищенные археологами, выделяются светлым цветом известняка на громадной лужайке. Расставленные вокруг бетонные блоки служат в качестве лавок. Моника садится на единственной свободной и вслушивается в реакции собственного тела. Она слегка запыхалась, сердце стучит барабанной дробью, выходя на нотку триумфа. Лошадиная кровь кружит в ее жилах, пот пахнет чуточку по-другому. Но через несколько дней это пройдет. А вокруг все замечательно, прозрачная и золотистая польская осень.

Девушка переставляет кассету на другую сторону. Еще пять минут, и она отправится дальше. На соседней лавочке сидит парень, на глаз лет четырнадцать, закопался в чтение толстенной книжки; добрался до конца главы и со вздохом облегчения захлопывает том, кладет его на нагретые солнцем доски названием кверху.