Сестрёнки

Моника даже и не вздрогнула, жизнь научила ее никогда не проявлять страх, тем более — в отношении врага. Тем не менее, в душе она почувствовала жалость, что ее более чем тысячелетняя жизнь закончится столь банально. Умереть, сражаясь, как тогда, в Косово… Пасть после соперничества, оставить врагам на память шрамы, которые те с гордостью станут показывать внукам. Умереть на свежем воздухе… А вместо этого ее зарежут в подвале, связанную как колбасу.

Димитрий спокойно вынимал что-то из кармана, укладывая вещи вне поля видения Моники.

— Серебро обжигает их кожу, — начал он доклад. — Этот процесс можно сравнить с очень сильной аллергической реакцией. Понятное дело, все выглядит не столь зрелищно, как в тех идиотских голливудских фильмах.

Неожиданно он прижал край серебряной монеты к щеке девушки. Та дернулась в ремнях, но смогла сдержать крик боли.

— Вот, сам погляди. Уже появилось покраснение, через пару минут будет пузырь, заполненный жидкостью… — Итак, дорогуша, — впервые он обратился непосредственно к Монике, — у Стаси тинктуры уже нет, запас должен был закончиться лет сто назад, но она прибыла в Краков, вероятнее всего, чтобы отыскать Сендзивоя. Откуда ей известно, что он здесь?

Девушка пожала плечами.

— А ведь жаль портить такую милую мордашку, — буркнул тот и провел монетой по другой щеке.

Моника закрыла глаза. Умрет. Живой ее из рук не выпустят. Но она была уверена, что обе кузины Крушевские отомстят, как только узнают, кто был убийцей. Итак? Пускай уже издевается, скотина. Когда боль окажется невыносимой, начнет врать. Но не скажет ничего, что могло бы повредить ее подругам.

— И-эх, сразу видно, что никто не научил тебя послушания и хорошим манерам…

Димитрий приложил монету к ее лбу.

— Красивая была малышка, — загоготал Секлюцкий.

Моника разгадала все немедленно. Он не любил издеваться. Садистом не был. Он был кем-то гораздо худшим. Он принимал необходимость применения пыток, если, по его мнению, они вели к намеченной им цели. Людей он пытал не по потребности сердца, но из нечеловеческого безразличия. Если выбирать, она предпочла бы садиста…

— Интересно, а можно ли заразить вампира черной оспой? — спросил он приятеля.

— Откуда мне знать? — пожал тот плечами. — А что, хочешь проверить?

— Да нет, нужно еще время, чтобы культуры бактерий подросли, — махнул он рукой. — Не будем рисковать распространением заразы…

Моника не понимала, о чем он говорит; сейчас она чувствовала лишь чудовищную боль раненного лба.

— Как Крушевские хотят найти алхимика? — спросил Димитрий.

Моника отрицательно мотнула головой. Боль взорвалась неожиданно, без предупреждения. Только через секунду, когда девушка чудом смогла прийти в себя, она поняла, что мучитель бросил ей монету на правый глаз. По щеке стекала кровь.

— Все скажешь, все, — рявкнул он. — Максимум, чуть больше пройдет времени до того, как мы тебя сломим. Но можешь быть уверена… Любое существо, обладающее нервной системой, обязано, раньше или позже, поддаться, а мы никак не спешим…

Он отстегнул самый нижний ремень и сорвал одеяло, покрывающее ноги девушки.

— Как они хотят найти алхимика? — повторил он вопрос.

Моника не отвечала. Димитрий взял в руку тонкую серебряную цепочку.

— А знаешь, это увлекательно, — их другие ткани тоже реагируют на серебро… Впрочем, сам погляди…

Когда он отпиливал ей первые два пальца, Моника молчала. На третьем не смогла сдержать дикого вопля. Заорала так, что задрожали стекла в окнах…

— А ничего голосок, — покачал головой Димитрий. — Децибел восемьдесят, не меньше… А вот горлышка жалко…

— Странно, что нет кровотечения. Практически нет, — Секлюцкий наморщил брови, глядя на культи пальцев прелестной еще недавно ножки.

— Соединения серебра для них крайне токсичны. Сосуды сжались, чтобы заблокировать проникновение вредных веществ дальше в организм, — пояснил Димитрий. — Так что, будешь говорить?

— Я ничего не знаю, — простонала Моника. — Они не говорили, как собираются его найти. Катаржина работала с компьютерной идентификацией. Как-то так…

Лучше всего звучит ложь, смешанная с правдой…

— Конкретно, — потребовал ее мучитель.

— Не знаю.

— Какими программами она хочет воспользоваться? Что сравнивать? К чему у нее имеется доступ?

— Не знаю…

Тот ударил цепочкой по второму глазу. Моника погрузилась в темноту.

— Блин, пересолил… — прошипел преподаватель. — Ты ее ослепил…

— Один черт, пойдет раков кормить… Н-да, для первой беседы мы получили немного, — буркнул он. — Ладно, пускай поваляется до утра, может, и наберется ума… А если нет, то, к сожалению, придется порезать на куски… К боли она устойчива, только еще не знает, что такое настоящая боль… Как станем вытаскивать кишки из животика, запоет…

Они вышли. Хлопнула дверь, защелкнулись засовы. Моника резко наклонила голову. Слезные железы продолжали работать, вымывая соединения серебра из ран. Чтоб он издох! И вправду выжег ей глаза. Все ожоги ужасно болели, только теперь, когда напряжение спало, Моника почувствовала — насколько же сильно.