Сестрица

– Надо окружить лагерь с трех сторон и отрезать пути для отступления, – продолжала она, рисуя арку, которая соединяла один край живой стены с другим, захватывая лагерь. – Для этого мы разделим наши войска надвое. Одна половина пойдет на запад, вторая – на восток. Встречаемся здесь, на этом самом месте, – сказала она и ткнула концом палки в самую высокую часть дуги. – Двигаться надо быстро. И тихо. Как только прибудете на место, сигнальте.

Изабель провела свое войско мимо Сен-Мишеля, обогнула Дикий Лес и прошла старой, изрытой колеями дорогой, идущей вдоль Лощины Дьявола. Этот путь они проделали быстрым маршем, но теперь, когда солнце встало, у них не стало надежного союзника – темноты. Изабель старалась сохранять между своим войском и лагерем Фолькмара дистанцию не меньше чем в две мили, но, несмотря на это, риск того, что их увидят или услышат, с каждой минутой становился все выше.

Если это случится, преимущество неожиданности исчезнет. Конечно, солдат у нее больше, чем у Фолькмара, но она помнила Мальваль и знала, на что способен враг. Вот почему надо постараться и не выдавать своего присутствия как можно дольше. А значит, до сигнала лейтенантов она будет как на раскаленных угольях.

Лейтенанты поскакали к войскам и начали раздавать приказы, негромко, но четко. Солдаты тут же растворились среди деревьев. Не зря они сами были деревянными. Лес был их родным домом, и, едва попав в него, они слились с ним в одно целое, производя не больше шума, чем ветка, скрипящая на ветру, или лепечущие листья.

Изабель кивнула молодому худощавому солдатику. Тот отдал ей честь и полез на сосну, которая росла рядом; из-за отворота его мундира выглядывала подзорная труба.

Прошло двадцать минут. Тридцать. Изабель распорядилась, чтобы каждый командир, прибыв на место со своим отрядом, отправил на верхушку ближайшего дерева человека с куском красной материи. Материю надо будет распустить по ветру, как только все солдаты будут готовы к атаке. Прошло сорок минут.

Пальцы Изабель на рукоятке меча побелели. «Почему так долго?» – напряженно думала она. Нерон встряхивал головой, но молчал.

И вот, когда уже казалось, что ее натянутые до предела нервы вот-вот лопнут, она услышала звук, которого давно ждала, – крик ястреба; кричал молодой солдатик на дереве. Это был их условный знак. Он означал, что дозорный видит все красные флаги. Значит, каждый дошел до своего места.

Изабель опустила голову. «Елизавета, Йенненга, Абхайя Рани, будьте со мной, – молилась она. – Дайте мне хитрости и силы. Сделайте меня бесстрашной. И отважной».

Она подняла голову, вскинула меч и закричала:

– Впере-о-д!

Глава 127

Великий герцог не увидел приближения Изабель.

После их с Эллой побега он отправился к полковнику Кафару с приказом разослать людей на поиски, а сам вернулся в лагерь Фолькмара, где и заночевал. Он брился у себя в палатке, когда Изабель отдала своим людям приказ рассыпаться по лесу, взяв в кольцо лагерь.

Он застегивал мундир, когда она возглавила атаку.

Он сидел за столом, намазывая масло на тост, когда Изабель и ее люди влетели в лагерь.

Крики и вопли заставили его вскочить. Раздались выстрелы. Заржали кони. Струйка крови брызнула на белую стену палатки. С влажным «тхак» клинок нашел свою цель.

Герцог схватил ножны и, пристегивая их на ходу, выбежал из палатки. Вокруг царил хаос. Солдаты Изабель были одновременно всюду, преследуя и убивая наемников Фолькмара.

– Мой конь! Коня мне! – взревел герцог, но никто не исполнил его приказа.

Вокруг падали люди. Воздух наполнился белым пороховым дымом. Рука великого герцога метнулась к рукояти меча, но не успела извлечь его из ножен. Последним, что он видел в своей жизни, стала девушка на вороном жеребце, обрушившаяся на него, подобно фурии. Клинок Изабель пробил его грудь, пронзил черное предательское сердце.

Герцог упал на колени. Кровавый цветок распустился на груди его мундира, выражение изумления застыло на лице. Он завалился на бок.

Изабель не застыла над ним, торжествуя, – ей вообще не нравилось убивать, – а поскакала дальше, полная решимости продолжать свою кровавую работу. Вражеские солдаты один за другим падали под взмахами ее меча. Ее люди опустошали лагерь, словно вздувшаяся, рассвирепевшая горная река; одни рубили мечами, другие кололи штыками. Они поджигали палатки, ломали загоны и выпускали лошадей, разбивали повозки.

Хоть и застигнутые врасплох, люди Фолькмара быстро собрались с духом. Они были отличными солдатами, к тому же дрались за свою жизнь, и атака их оказалась мощной. Но и Изабель сражалась за жизнь, причем не только собственную, но и всего народа, а потому нападала, как львица, тесня врага на своем черном жеребце, заходя все глубже и глубже в лагерь.

Она как раз пронзила клинком офицера, который целился из ружья в ее лейтенанта, когда услышала за спиной стук копыт. Обернувшись, она увидела всадника: тот несся прямо на нее. На нем был вражеский мундир. В руке он держал меч, глаза пылали жаждой убийства.

«Кто-то только что наступил на твою могилу», – услышала она голос Адели, своей няньки.

Неужели он?