Сестрица

– Видно, настала пора поторопить события, – вслух сказала Судьба. – И превратить эти четыре-пять дней в один.

Она села за стол, взяла перо и макнула его в пузырек с чернилами. Привычными, уверенными движениями добавила пейзажу на карте новых линий. Под конец обвела холмы «Роком», серым, как сумерки хмурого дня, а долины затенила «Поражением», темно-багровым, как старый синяк.

Пока она трудилась, в комнату вошла Лоска, уже восстановившая силы. К черным бусинам глаз вернулся обычный блеск, к щекам – матовая бледность.

– А, Лоска! Хорошо, что ты пришла, – сказала Судьба.

Она объяснила, что Изабель собирается утром в Париж, и велела Лоске встать пораньше, полететь вперед и подготовить все, что нужно, к приезду девушки. Затем вернулась к карте, но не для того, чтобы убрать ее на место. Хмурый взгляд Судьбы скользил по пейзажу. Чего-то все-таки не хватало.

Она потянулась за другими чернилами – ярко-красным «Уничтожением» – и щедро окропила им конец пути Изабель.

– Вот так, – сказала она и улыбнулась, довольная. – Теперь исход предрешен. Не мешайте девчонке бегать от судьбы, пора дать ей хорошего тычка, пусть сама летит навстречу своей участи.

Глава 75

Лиса бежала впереди Изабель.

Потом остановилась, вскочила на пенек у дороги и замерла, дав Нерону поравняться с собой.

– Ведь это были вы, правда, Танакиль? – сказала девушка, останавливая Нерона в паре шагов от пенька. В отличие от Мартина, жеребец не боялся лис.

Рыжая бестия мигнула изумрудными глазами.

– Вы загнали Мартина к живодерне, чтобы он увидел своего старого друга. Вернули мне Нерона. Спасибо вам. Он – часть моего сердца, это я точно знаю.

Лиса подняла острую мордочку и тявкнула.

Изабель кивнула:

– Знаете, по-моему, раньше я ошибалась. Ну, насчет доброты, щедрости и прочего. Вы ведь говорили, что от моего сердца отрезали кусок за куском, а как можно отрезать то, чего никогда не было?

Лиса лизнула лапу.

– Я еду в Париж. Чтобы увидеть Эллу. Она ведь тоже часть моего сердца, – отважилась на признание Изабель и замерла, ожидая реакции зверька. Но если лиса и согласилась с ней, то ничем этого не выдала.

– Нерон всегда делал меня лучше. Он придавал мне смелости, – продолжила Изабель. – А Элла? Если во мне была хоть капля доброты, то лишь благодаря ей.

Кончик лисьего хвоста дрогнул.

– Тави считает, что Феликс – тоже часть моего сердца. Но она ошибается. Это точно не он. Может быть, вы подскажете, где искать ее, третью часть? Хотя бы намеком? Знаком? Как угодно, ваша милость.

Лиса повернула головку и стала так внимательно смотреть в дальний конец дороги, словно что-то увидела – или услышала. Изабель тоже обернулась, но ничего не заметила. Когда она снова взглянула на лисицу, той уже и след простыл.

– Ну вот, дожила – с лисами беседую. Еще чуть-чуть, и буду, как Маман, с капустными кочанами разговаривать.

И они с Нероном продолжили путь. Шесть миль из тех двадцати, что отделяли их от Парижа, остались позади, а девушка все спрашивала себя, не сошла ли она с ума.

Все вокруг были уверены, что из ее затеи – увидеть Эллу – ничего не выйдет. Тетушка твердила ей, что стража ни за что не пропустит ее во дворец. Тави считала, что Элла сама откажет ей во встрече. А мадам и вовсе заявила, что Изабель и до Парижа-то не доедет: ее ограбят и убьют где-нибудь по дороге, а труп бросят в канаву.

И только Маман одобрила ее намерение, наказав Изабель не зевать по сторонам, а найти герцога, который возьмет ее замуж. Маркиз тоже поддержал ее.

В какой-то момент Изабель одолели сомнения, и она едва не повернула назад, но вспомнила маркиза – как он стоял на крыше кареты, а та неслась вперед во весь опор, как ветер трепал его локоны и развевал полы камзола.

Другой на его месте визжал бы от ужаса, а он лишь смеялся, запрокинув голову и протянув руки к небу.

Она вспомнила его искрящиеся янтарные глаза и чувство, возникавшее у нее всякий раз, когда она ловила на себе их взгляд, – будто все возможно, потому что сама удача на ее стороне.

И она решительно щелкнула языком и погнала Нерона дальше.

Изабель пролетела галопом еще около мили и увидела впереди путника – тот шел по обочине туда же, куда и она. День был воскресный, дорога пустая – за все время ей встретились лишь пара телег да карета.

Изабель уже почти поравнялась с пешеходом, когда что-то знакомое почудилось ей в развороте его плеч и в свободной, раскованной походке. Еще миг, и она узнала заплечный мешок и потрепанную соломенную шляпу.

Феликс.

В животе у Изабель стало холодно. Она не хотела видеть этого человека. Каждая их встреча, если она длилась дольше двух минут, заканчивалась плохо. Они ссорились. Кричали друг на друга. Один раз он ее поцеловал, но тут же развернулся и ушел. Он был то невероятно добр к ней, то невыразимо жесток.

Изабель решила, что проедет мимо него галопом, притворившись, будто не узнала, но Феликс, услышав стук копыт, вдруг обернулся, и она увидела его лицо.

– Изабель, – сказал он без всякого выражения, тоже узнавая ее. Похоже, и он был не особенно рад ее видеть.