Сестры

Желчь разлилась, поразив сознание Джули. Презираемая женщина. Покинутая дочь. Объятая изнутри адским огнем. С бешеными глазами она осмотрелась вокруг. Ей хотелось разбить что-нибудь, закатить жуткий скандал. Швырнуть китайские скульптуры в тихий бассейн, накрытый пятидесятифутовым куполом, под сводом которого Ева работы Родена блаженствовала среди папирусов и других деревьев.

С трудом она пыталась совладать с собой. Она заметила взгляд Барбары Синатры. Затем Леонарда Файерстоуна. Затем Даниэля Гэлвина. Понемногу шторм отступил. Она быстро допила шампанское и взяла еще один бокал с подноса у проходившего мимо официанта. Ее мозг больше не разрывался; он начал работать над тем, что предстояло сделать.

– Ли, ты сказала, что Ивэн Кестлер здесь? Мне хотелось бы встретиться с ним. Кто знает, вдруг он поможет мне достать хотя бы одну из картин этого Бингэма, на котором все, кажется, помешались.

– Да, он где-то здесь. Мне кажется, я видела его несколько минут назад внизу, на лужайке.

Лужайка в Санниленде оказалась полем для гольфа. Частные площадки для гольфа не были редкостью, но в пустыне, где каждая капля воды – огромная ценность, травяное поле площадки было чем-то вроде роскоши. Ивэн никогда не удалялся от роскошной жизни.

Джулия грациозно улыбнулась хозяйке.

– Прошу простить. Пойду поищу его. Пока, лорд Бисестер. Приятно было познакомиться.

Ивэн был там, где и ожидалось, – среди группы людей, которые не относили себя к ценителям искусства и разбрелись по изумрудной траве. Джули украдкой подобралась к нему сзади.

– Привет, Ивэн, – сказала она.

Он резко обернулся. В тоне ее голоса, в английском акценте, прозвучало что-то зловещее.

– А, Джули Беннет, – ответил он равнодушно, стараясь тем временем поточнее вспомнить, в каком состоянии остались дела между ними. Джули могла бы просветить его на этот счет. Он надул ее, увел ее парня, превратил его в звезду и попутно заработал кучу денег. Что касалось ее, то она не испытывала к нему никаких добрых чувств, ее план, однако, требовал скрывать это от него.

– Приятно снова видеть тебя здесь, в пустыне, Ивэн. С нашей последней встречи произошло так много перемен.

– Да, наш общий друг добился оглушительного успеха, как тебе, должно быть, уже известно.

Он был такой аккуратненький, как маленький игрушечный солдатик, красиво и ярко раскрашенный там, где надо. От него исходил запах, как от толстого журнала, набравшего слишком много рекламных объявлений парфюмерной продукции.

– Да, в самом деле. Он добился. Я считала, Ивэн, что выходцы из Англии являются специалистами по замалчиванию.

Она игриво улыбнулась, он устало ответил тем же.

– Да, в итоге я не смогла распознать талант, находившийся прямо перед моим носом. В этом-то все и дело, не так ли, Ивэн?

– У всех у нас бывают дни, когда неважно обстоят дела с обонянием.

– Меня это выводит из себя, я хочу все расставить по местам, как надо.

– Как надо?

– Да, я хочу купить несколько работ Бингэма.

– А, понимаю.

Улыбка Ивэна стала теперь настоящей. Это он мог отлично понять. Она не хотела отстать от остальных. Ей это обойдется в копеечку, но что значат деньги в сравнении с гордостью, когда вы заставляете Креза выглядеть каким-то ничтожеством, способным играть лишь в дешевых автоматах Лас-Вегаса.

Ивэн перешел на деловой тон, его тонкие брови взлетели вверх, когда он постарался придать глазам выражение искренности и честности.

– Разумеется, моя дорогая Джули, если кто и заслуживает обладать картинами Бингэма, так это ты. На этот счет нет никаких сомнений. Как жаль, что вы разошлись с ним. Мне следовало бы подумать и оставить одну для тебя, но ты же знаешь, как обстоят дела. Он полон гордости, и довольно… Нет, проблема в поставках, я боюсь. Вся экспозиция была распродана. И я надеюсь на его новые работы. Насколько тебе известно, этот процесс невозможно ускорить.

Он застенчиво посмотрел на нее. Клюнет ли она на эту удочку?

– Брось, Ивэн. Не дурачь меня. Я не первый год в бизнесе. Запомни, я Джули Беннет. Что у тебя в задней комнате?

– О, да. Тихо. Задняя комната. Ну, не очень много, боюсь, и значительная часть уже обещана. Понимаешь, старые клиенты.

Джули уловила ноту упрека. Следовало бы воспользоваться мною прежде, богатая писака, говорил Ивэн. Следовало бы учуять, что у меня королевская поступь.

– За сколько ты продашь?

Ивэн весь напрягся. Дело развивалось быстро. Он собирался продать пару, ну от силы три.

– Сто тысяч долларов, но только для коллекционеров, а не для перекупщиков.

– Послушай, дорогой, я в жизни никогда ничего не продавала, кроме пары пустых картин через «Кристи» и книг. Около пятнадцати миллионов в твердых обложках в среднем по семнадцать долларов и около сорока миллионов в мягких по пять долларов за штуку. Это, конечно, только в Америке.

Джули считала, что иногда необходимо говорить такое. Людям следует напоминать, насколько она богата.