Сестры Гончаровы. Которая из трех

Рассмотрим эти письма, а также и обстановку, в которой они были написаны. Первые из них относятся к 1833 году. К этому времени материальное положение Пушкиных ухудшилось. Наталья Николаевна не получила никакого приданого; те 11 тысяч, которые Пушкин одолжил в счет приданого Наталье Ивановне перед женитьбой, так никогда и не были возвращены. Подаренная Сергеем Львовичем³⁹ к свадьбе часть Болдина была заложена, а деньги прожиты. Жалованье поэта было очень незначительным, всего 5000 рублей в год. Рассчитывать на постоянный литературный заработок Пушкин не мог, писать ради денег не хотел. («Не продается вдохновенье»). Кроме того, цензура то и дело чинила препятствия, запрещая печатать его произведения. Поэтому Пушкину приходилось занимать деньги у своих друзей, а иногда и у ростовщиков, брать в долг у казны в счет будущих своих произведений. Семья росла, росли и расходы.

К этому периоду относится найденное нами в 1970 году неизвестное письмо Пушкина к Дмитрию Николаевичу Гончарову, которое, по-видимому, теперь можно датировать маем – июнем 1833 года⁴⁰. Приводим это письмо Пушкина.

«Дорогой Дмитрий Николаевич!

Ваше письмо пришло как раз в то время, когда я собирался вам писать, чтобы поговорить с вами о моих затруднениях в связи с предстоящими родами Наташи, и о деньгах, которые мне будут крайне нужны. Таким образом, наши с вами просьбы были бы обоюдны. Между тем, мне удалось кое-что сделать. Князь Владимир Сергеевич Голицын⁴¹ сейчас находится здесь, и я с ним говорил о вас и вашем деле. Он мне показался расположенным оказать вам услугу и сказал, что в конце месяца будет в Москве, где вы сможете с ним переговорить. Если Вы устроите этот заем, я вас попросил бы одолжить мне на шесть месяцев[10] 6000 рублей, в которых я очень нуждаюсь и которые не знаю где взять; так как князю Голицыну совершенно все равно одолжить 35 или 40 000, и даже больше[11], это тот источник, из которого вы будете так добры почерпнуть, если возможно. – Я не могу сделать этого сам, потому что не могу дать ему иной гарантии кроме моего слова, и не хочу подвергать себя возможности получить отказ. – Так как вы глава семейства, в которое я имел счастье войти, и являетесь для нас настоящим добрым братом, я решаюсь надоедать вам, чтобы поговорить о моих делах. Семья моя увеличивается, служба вынуждает меня жить в Петербурге, расходы идут своим чередом, и так как я не считал возможным ограничить их в первый год своей женитьбы, долги также увеличились. – Я знаю, что в настоящее время вы не можете ничего сделать для нас, имея на руках сильно расстроенное состояние, долги и содержание целого семейства, но если бы Наталья Ивановна была так добра сделать что-либо для Наташи, как бы мало то ни было, это было бы для нас большой помощью. Вам известно, что зная о ее постоянно стесненных обстоятельствах я никогда не докучал ей просьбами, но необходимость и даже долг меня к тому вынуждают, – так как, конечно, не ради себя, а только ради Наташи и наших детей я думаю о будущем. Я не богат, а мои теперешние занятия мешают мне посвятить себя литературным трудам, которые давали мне средства к жизни. Если я умру, моя жена окажется на улице, а дети в нищете. Все это печально и приводит меня в уныние. Вы знаете, что Наташа должна была получить 300 душ от своего деда; Наталья Ивановна мне сказала сначала, что она дает ей 200. Ваш дед не смог этого сделать, да я даже и не рассчитывал на это; Наталья Ивановна опасалась, как бы я не продал землю и не дал ей неприятного соседа; этого легко можно было бы избежать, достаточно было бы включить оговорку в дарственную, по которой Наташа не имела бы права продать землю. Мне чрезвычайно неприятно поднимать этот разговор, так как я же ведь не скряга и не ростовщик, хотя меня в этом и упрекали, но что поделаешь? Если вы полагаете, что в этом письме нет ничего такого, что могло бы огорчить Наталью Ивановну, покажите его ей, в противном случае поговорите с ней об этом, но оставьте разговор, как только вы увидите, что он ей неприятен.

Прощайте».

Письмо это – живое свидетельство тяжелого материального положения Пушкиных. Пушкин делает попытку через Дмитрия Николаевича добиться от Натальи Ивановны выделения обещанной ею дочери части имения. Однако, зная характер тещи, он не питает больших надежд на посредничество шурина. Что касается скряжничества и ростовщичества, то это, несомненно, намек на упреки Натальи Ивановны, которая в первое время после замужества дочери враждебно относилась к зятю.

В письме Пушкина говорится о предстоящих родах жены. 14 июля 1833 года Наталья Николаевна родила второго ребенка – сына Александра. Роды были тяжелыми, и она долго не могла поправиться. Пушкины это лето жили на Черной речке, недалеко от Петербурга. Приведем новые, неизвестные данные из переписки Гончаровых, относящиеся к этому времени.

Наталья Ивановна, получив известие о рождении внука, была, видимо, очень обрадована. 23 июля 1833 года она писала Дмитрию Николаевичу из Яропольца: