Сестры Гончаровы. Которая из трех

«Госпожа Пушкина, жена поэта, здесь впервые явилась в свет; она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое – ее стан великолепен, черты лица правильны, рот изящен, и взгляд, хотя и неопределенный, красив; в ее лице есть что-то кроткое и утонченное; я еще не знаю, как она разговаривает, ведь среди 150 человек вовсе не разговаривают, – но муж говорит, что она умна. Что до него, то он перестает быть поэтом в ее присутствии; мне показалось, что он вчера испытывал… все возбуждение и волнение, какие чувствует муж, желающий, чтобы его жена имела успех в свете»²⁸.

Совершенно естественна и понятна застенчивость и скромность молодой жены поэта: ей было всего 19 лет и она впервые появилась в великосветском обществе. В. А. Соллогуб²⁹, часто встречавшийся с ней в свете, пишет в своих воспоминаниях:

«…Много видел я на своем веку красивых женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал я женщины, которая соединяла бы в себе такую законченность классически правильных черт и стана… Да, это была настоящая красавица, и не даром все остальные, даже из самых прелестных женщин, меркли как-то при ее появлении. На вид всегда она была сдержанна до холодности и мало вообще говорила. В Петербурге она бывала постоянно, и в большом свете, и при дворе, но ее женщины находили несколько странной. Я с первого же раза без памяти в нее влюбился»³⁰.

И Фикельмон, и Соллогуб отмечают сдержанность и молчаливость Пушкиной, причем первое высказывание относится к 1831 году, а второе – к значительно более позднему периоду.

Необыкновенная красота Пушкиной поразила петербургское общество. Но мы должны отметить в отзывах современников и штрихи, рисующие ее не только как красивую женщину. Так, Фикельмон говорит о ее кротком, застенчивом выражении лица; Сердобин пишет, что Наталья Николаевна нравилась всем и своим обращением. Ф. Н. Глинка³¹ 28 ноября 1831 года пишет Пушкину:

«…меня прошу (как говорят французы) положить к ногам Вашей милой супруги. Я много наслышался о ее красоте и любезности».

Фактических материалов к биографии Натальи Николаевны до сих пор было очень мало. «Мнения современников о ее характере, уме, духовном развитии противоречивы», – указывает доктор филологических наук Б. Мейлах³².

Попытка охарактеризовать образ жены поэта была сделана известным историком и литературоведом П. Е. Щеголевым в книге «Дуэль и смерть Пушкина». Но и он писал: «Нельзя не пожалеть о том, что в нашем распоряжении нет писем Натальи Николаевны, каких бы то ни было, в особенности к Пушкину. В настоящее время изображение личности Натальи Николаевны мы можем только проектировать по письмам к ней Пушкина»³³. Однако Щеголев подошел к этим письмам необъективно и содержание внутренней жизни жены поэта, приписывая ей «скудость духовной природы», свел к светско-любовному романтизму. И, самое главное, Щеголев почему-то прошел мимо всего того хорошего, что было сказано не только современниками, но и самим Пушкиным о жене. А Пушкин считал, что жена его прелесть, любил «это милое, чистое, доброе создание», любил душу ее больше красивого лица. Щеголев, если и приводит немногие положительные отзывы о Пушкиной, то тотчас же их оговаривает: «Кое-где прибавляют: «мила, умна», но в таких прибавках чувствуется только дань вежливости той же красоте. Да, Наталья Николаевна была так красива, что могла позволить себе роскошь не иметь никаких других достоинств». В свете этих высказываний «спроектированный» им образ Пушкиной оказался отрицательным, как нам кажется, без достаточных к тому оснований даже для того времени, когда еще не было многих документов, которыми располагаем мы теперь. Это во многом и надолго предопределило отношение к ней не только широкого круга почитателей поэта, но и ряда исследователей и писателей. О поспешных и неправильных суждениях и выводах Щеголева писали многие советские исследователи.

Молчаливость и сдержанность Пушкиной в обществе, вероятно, можно объяснить свойствами ее характера. Много лет спустя, уже после смерти поэта, Наталья Николаевна писала о себе:

«…Несмотря на то, что я окружена заботами и привязанностью всей моей семьи, иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве… Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое часто раньше принимали за холодность и в ней меня упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца»³⁴.

Пройти мимо этого признания нельзя. Религиозная настроенность понятна в женщине, получившей строгое религиозное воспитание в семье, но мы должны обратить внимание на то, что скрытность и сдержанность, очевидно, одна из основных черт ее характера. Не каждому открывала она свое сердце. Сдержанность, казавшаяся холодностью, вообще, по-видимому, была свойственна многим Гончаровым. Внешне очень сдержанным был Сергей Николаевич, хотя это был добрейшей души человек; не со всеми, даже близкими, делилась своими чувствами и Екатерина Николаевна.