Сестры Ингерд

Некоторые жители узнавали своего барона и кланялись. И уже после первой покупки на нас аккуратно, стараясь не показывать любопытства, глазели и покупатели, и торговцы. Телега наша осталась в стороне от торгового ряда, и Густав медленно, чуть прихрамывая, стаскивал туда все, что мы приобретали. Никаких особых изысков здесь не продавалось. Не было ни стекла, ни роскошных тканей, ни даже глиняной посуды.

-- Рольф, а посуду вообще здесь не делают?

Он чуть растерянно пожал плечами и ответил:

-- Раньше вроде торговали. Я помню, как в детстве свистульки покупал.

Свистульки – это не совсем то, что я хотела бы купить. Но, понимая, что муж сейчас знает о своих землях примерно столько же, сколько и я, со следующим вопросом я обратилась к Густаву.

-- Мне нужно купить еще посуды, чтобы готовить. Хорошо, еще хотя бы картошки и капусты. И подскажи, где можно поискать служанку?

Отвечал мне Густав неторопливо, делая паузы и как бы соображая: как лучше-то.

-- У медника мастерская уцелела. Оно, конечно, подороже глиняной будет, но всякие этакие штуки для кухни у него есть. Ежли еды какой купить надо, так это прямо торговцам и говорите. Морозы сейчас, а овощ всякая – штука нежная. Потому на телегу не вытаскивают, а в сене хранят, чтобы не померзло. А ежли насчет прислуги, это бы вам к святому отцу сходить. Он завсегда всё про всех знает. Кто, может, вдовой остался, а кто, может, и без дома. Ну и чтобы хозяйка ладная была, он вам все и обскажет.

К моей радости, овощей на рынке оказалось довольно много. В нашу телегу перекочевали большой мешок картофеля, корзина лука и корзина моркови, а также шесть больших кочанов капусты, которые продавали поштучно. Все это богатство Густав тщательно укрыл толстым слоем соломы и даже накинул сверху не слишком хорошо пахнущую конскую попону.

-- Ото, так оно сохраннее будет, – довольно прогудел он.

В лавке медника Рольф расплатился за кучу посуды, даже не возражая и не пытаясь сэкономить: вид разоренного родительского гнезда произвел на него тягостное впечатление. Он вообще сегодня был молчалив и хмур.

-- Что ж, осталось только найти мне помощницу.

Муж согласно кивнул и направил коня к маленькой церквушке. Густав помог мне взобраться на телегу и, накидывая на ноги овчинный тулуп, пробасил:

– Ничего, госпожа, ничего… Бог даст, все у вас обустроится наилучшим образом.

Глава 37

Церковь действительно была маленькая, низенькая и даже какая-то приземистая. Чем-то она напоминала старинные русские церквушки средней полосы. Дом священника оказался тут же, у церкви, и даже дверь выходила в общий двор. Сам пастор был под стать своему месту службы: приземистый, плотно сбитый, немолодой. Рольфу он искренне обрадовался:

-- Сын мой! Подарил же Господь счастье!

Я заметила, что на глаза Рольфа навернулись слезы. И, понимая, что им, наверное, хочется поговорить, тихонько сказала:

-- Пойду я пока на улице побуду.

Густав куда-то ушел, оставив коней с телегой просто во дворе. Я бестолково походила вокруг телеги, сделала вид, что плотнее натягиваю попону на груз, но потом решила, что тут и без меня ничего не пропадет. Еще раз глянула на храм, прошла по чисто убранному от снега двору и потянула на себя тяжелые двери.

Что можно сказать? Нищета коснулась и храма. Висели несколько икон, с которых кто-то содрал оклады: слишком большая разница в цвете старых красок. Я отчетливо видела, где проходила линия металла, когда-то защищавшего икону от пятен, выгорания и придававшего ей богатый вид. Количество свечей, горящих в церкви, тоже не порадовало воображение. Еле теплились лампадки. А одно из окон под сводами здания было просто заколочено досками. Скорее всего, церковь захватчики не жгли: следов огня и запахов гари не было. Но, похоже, обобрали на совесть.

Какая-то боковая дверь внутри церкви приоткрылась, и оттуда тихо выскользнула невысокая девушка или даже девочка. Лет пятнадцать, очень темные, чуть взлохмаченные волосы, небрежно сколотые на затылке, какой-то совсем уж ветхий обшарпанный полушубок. В церкви, кстати, было довольно прохладно.

Девушка подошла к одной из икон и начала собирать в большую миску огарки свечей и наплывы воска с держателей. Миска стояла прямо у ее ног. Я залюбовалась, как шустро она работает руками. В одной из рук у нее было что-то вроде маленького деревянного шпателя без ручки, просто прямоугольный плоский кусочек, чуть заостренный с одной стороны. Именно им она делала два-три круговых движения вокруг позеленевших трубочек, куда вставляли свечи, и, ловко подхватывая горстью сыплющиеся кусочки воска, аккуратно ссыпала их в миску.

И свечей, и воска было немного. Потому минуты через три-четыре, закончив свою работу, девушка нагнулась за миской и поднялась, держа ее левой рукой, а правой заправляя за ухо непослушную выбившуюся прядь волос. Я кашлянула, желая обозначить свое присутствие, и добилась совершенно потрясающего эффекта: девушка как-то странно подпрыгнула, оглядываясь и пытаясь найти глазами источник звука. При этом миску с огарками она уронила, и та задребезжала на каменном полу.