Сестры Ингерд

-- Но почему, Олюшка? Почти все благородные дамы отдают детей кормилице. Так принято. И ты можешь не переживать из-за денег: для ребенка я сделаю все, что только могу.

-- Я и не переживаю из-за денег, Рольф. Просто я считаю, что ребенку полезнее именно материнское молоко. И вовсе не хочу, чтобы какая-нибудь женщина кормила нашего малыша. И что-то я не поняла, дорогой мой… Ты вообще рад, что будет ребенок?

Рольф задумчиво почесал за ухом, взъерошив волосы и, смущенно улыбнувшись, ответил:

-- Я рад, Олюшка. Я очень рад, но…

-- Что “но”?

-- Только не смейся, солнышко мое… Мне тревожно за тебя и ребенка.

-- А если будет не малыш, а малышка?

Рольф небрежно отмахнулся от моих слов, с некоторым даже удивлением сказав:

-- Какая разница? Лишь бы здоровенький…

В моей прошлой жизни такая настороженность от мужчины меня бы, пожалуй, удивила и обидела. А здесь, где все наследство передавалось по мужской линии, эти слова были лучшим, что мог сказать любящий муж.

Благодаря нашей Сусанне я знала о семьях, где жена, родив двух дочерей, навсегда теряла расположение мужа и получала в дом любовницу. Конечно, такие гадости были только в дворянских семьях. Но и в крестьянских женщина, родившая несколько девочек, считалась порченой. Мужья зачастую обращались с ними весьма жестоко.

Вот это равнодушие к полу ребенка говорило об отношении Рольфа ко мне гораздо больше, чем любые восторги по поводу будущего малыша. В этой беседе очень хорошо проглядывал характер моего мужа: человека, понимающего свою ответственность перед семьей и родом и готового с честью эту ответственность нести.

А ведь я видела, что новость о ребенке мужа слегка пугала: у него не было братьев и сестер. Он не представлял, что такое младенец в доме, но очень старался не показывать мне свой подсознательный страх. Я только улыбнулась и вздохнула, постаравшись смягчить его тревожность: все больше я понимала, что Рольф заслуживает не только любви, которая как пришла, так может и уйти. Он заслуживает уважения.

***

Осень неторопливо скатывалась к зиме. В башне уже топили ежедневно и постоянно. Я руководила рабочими, доделывающими ремонт в детской. Пусть Рольф и не слишком уж доволен лишними тратами, но он настоятельно потребовал от меня нанять работников для производства шкатулок, а самой заниматься этим по минимуму – только общее руководство.

-- Радость моя, я знаю, что ты совершенно необыкновенная женщина, и понимаю, что не только ради денег ты взялась за эти свои игрушки. Но я категорически настаиваю, чтобы ты больше отдыхала. Я не буду запрещать работу этой твоей мастерской. Я даже выделю тебе некоторую сумму, чтобы ты наняла мастеров. Но пообещай мне, что горбатиться над своими коробочками ты больше не будешь. Негоже беременной так напрягаться.

Я с любовью посмотрела на своего мужа, понимая, что и ему со мной не слишком-то просто. Он принял меня всю, с всеми моими страхами, потребностями и желаниями. Никогда не пытался вылепить из меня образцовую домохозяйку. Он видел и ценил мои старания, но признавал за мной право на отклонение от местных норм. Он не препятствовал мне быть самой собой и честно и безыскусно любил то, что послала ему судьба.

А еще, чтобы были деньги на все это, он продал своего коня. Того самого, на котором ездил на войну. Этот поступок дался ему тяжело, но он даже не поставил меня в известность! Я бы не допустила такой продажи! Однако, что сделано, то сделано. И деньги пошли на ремонт детской и наём мастеров.

По первому снегу, как только появилась наезженная дорога, Рольф уехал в Партенбург с грузом из ста с лишним шкатулок.

-- Олюшка, я постараюсь найти купца или лавочника, который сам будет приезжать сюда за товаром. Не переживай, я привезу все, что ты заказала.

– Ты не слишком мало охраны взял, Рольф?

Муж прижал меня к себе, ласково погладил еле выступающий живот и подышал в макушку:

-- Какая же ты у меня заботливая и восхитительная…

Глава 48

Из Партенбурга Рольф вернулся через две недели. Привез мне письмо от госпожи Жанны и подарок от нее и графа Паткуля – очаровательную резную колыбельку для малыша. Пока муж парился в мыльне, смывая дорожную усталость, я быстро пробежала глазами письмо.

Сердечное и очень душевное послание. Графиня желала мне легких родов и давала несколько советов на случай, если вдруг у меня будет токсикоз или отеки. Мне была приятна ее забота. Ужин Сусанна накрыла в нашей спальне, и, дав мужу утолить первый голод, я подступила с расспросами:

-- Ну как все прошло?

-- Хорошо, – со странной улыбкой ответил он. – Несколько шкатулок я подарил графине и ее невестке, как ты и велела. Одну побольше, графу Паткулю. Подарки понравились всем, а твоя сестра даже спросила, где я такое покупал.

-- Рольф, ну зачем ты дразнишься? – я демонстративно «надула» губы. – Ты же понимаешь, что я хочу знать, что там с продажами.

Он засмеялся моему нетерпению, встал из-за стола и вышел из комнаты. Вернулся Рольф буквально через пару минут, брякнув передо мной на скатерть довольно объемный кожаный мешочек.

-- Вот, Олюшка, это то, что мне заплатили.