Сестры Марч (сборник)

– Семья – это лучшее, что есть на свете, – воскликнула Джо, по-прежнему пребывая в приподнятом настроении. – И когда я обзаведусь своей семьей, то постараюсь, чтобы она была такой же хорошей, как ваши. Жаль, что здесь нет ни Джона, ни моего Фрица!

С этими словами Джо удалилась к себе в спальню; ее сердце было переполнено счастьем, и лишь одно умерило на время его радостное биение – вид пустой кровати сестры и нежные воспоминания о Бет.

Это был замечательный год, когда все намеченное осуществлялось. И вот уже Джо сделалась женою Баэра и обосновалась с мужем в Плумфилде. Появились и мальчики, сперва их было пять или шесть, а потом мистер Лоренс стал приводить отпрысков каких-нибудь обнищавших семей, умолять Баэров «сжалиться над детишками». Оплату за новичков он брал на себя. Таким образом он перехитрил гордячку Джо, отыскав для нее именно таких воспитанников, о которых она мечтала.

Разумеется, трудились они на первых порах что называется в поте лица, и Джо совершала множество самых нелепых ошибок, но мудрый профессор в конце концов вывел корабль в спокойные воды, сумев «одомашнить» даже самого неукротимого из маленьких дикарей. Джо радовалась, заполучив под свою опеку такую внушительную ватагу, но, Боже, как сокрушалась бы милая бедная тетушка Марч, глядя на то, как обживают чинный, образцовый Плумфилд всевозможные Дики, Гарри и Томы! Впрочем, поэт сказал бы, что восторжествовала справедливость: ведь покойная хозяйка была грозой всех мальчишек на несколько миль в округе; а теперь эти отверженные жадно обрывали прежде запретные сливы, безнаказанно вытаптывали гравий на дорожках и играли в крикет на лугу, который при тетушке оберегался однорогой коровой, отпугивавшей всех, кроме разве самых отчаянных.

Так создавался этот мальчишеский рай, который Лори прозвал Баэргарденом, что можно было понимать и как сад Баэров, и как медвежий уголок.

Постепенно Школа Баэра стала фешенебельным заведением, хотя профессору и не довелось нажить на ней состояния. Зато у мальчишек появилось надежное пристанище, где они получали и знания, и доброжелательную опеку. Вскоре в каждой комнате в доме обретался новый жилец, а каждое дерево в саду, каждая делянка обрели своего садовника. Скотный двор и сараи едва вмещали всех двурогих, какими обзавелось имение, и Джо три раза в день появлялась за длинным столом в окружении веселых и доверчивых лиц – для мальчишек не было большей радости, как пообщаться с «матушкой Баэр».

Она почти не уставала от них, хотя большинство были далеко не кроткого нрава и приносили изрядные хлопоты профессору и профессорше. Верить, что каждый ребенок от рождения добр, и прощать «до семижды семидесяти раз» – вот были главные принципы воспитания. Детские искренние порывы, головокружительные планы, забавные или трогательные секреты, покаянное кряхтение и сопение, даже их явные недостатки и неудачи – все было дорого Джо в ее питомцах.

Были среди них и бестолковые, и нескладные, и бесхарактерные, и необузданные, двое косноязычных и трое хромых. Вопреки всем предписаниям она приняла в школу маленького квартерона, и ничего плохого от этого не произошло.

Итак, Джо была счастлива. Мальчишки-воспитанники вытеснили из ее сердца честолюбивые помыслы о писательском поприще, хотя среди питомцев Плумфилда было немало восторженных поклонников ее таланта.

Шли годы, и рождение собственных сыновей дополнило ее счастье. Старший Роб рос рассудительным и во всем походил на дедушку Марча, а беспечный Тедди унаследовал жизнелюбие отца и деятельную натуру матери. Бабушка и тети причитали над ними, предсказывая, что их затравят и забьют в этом медвежьем углу, но мальчишки росли, словно одуванчики весной, под верным присмотром простых женщин, взятых им в няни.

В Плумфилде отмечалось невероятное множество праздников, но самым замечательным был день сбора яблок. Этот день Марчи, Лоренсы, Бруки и Баэры всегда проводили вместе. Особенно запомнился всем яблочный праздник, состоявшийся на пятый год замужества Джо. Был теплый октябрьский день; воздух нес в себе бодрящую свежесть, которая поднимала настроение и заставляла кровь веселее бежать в жилах. Старый сад стоял по-праздничному нарядный: золотарники и астры приникли к замшелым стенам; в сухой траве резвились кузнечики; наигрывали, словно сказочные флейтисты на пиршестве, сверчки; белки занимались сбором плодов к зиме; птицы в придорожном ольшанике распевали свою прощальную песню; и каждое дерево готово было, едва лишь его потрясут, обрушить на землю град румяных и золотых плодов.

Все были в саду и смеялись и пели, залезали на деревья и шлепались вниз; все утверждали в один голос, что еще не было такого замечательного дня и такой веселой компании; все беззаботно предавались простым наслаждениям, забывая, что есть в мире тяготы, горести, беды.