Сестры Шанель

– Нам придется придумывать их по ходу дела. Но правило номер один: как всегда, нужно быть одетым соответственно случаю.

– Этьен, не говори глупостей, – усмехнулся Леон.

Тот схватил салфетку и нахлобучил себе на голову.

– Вот именно! Глупость! Абсурд! Спасибо, Леон. Таков дресс-код.

Затем он велел нам всем поторопиться и подготовиться. Сам направился в конюшню и приказал конюхам седлать ослов.

Матч предполагалось начать на заднем газоне через двадцать минут.

Все бросились наверх, и это выглядело как буйное помешательство. Габриэль торопливо рылась в гардеробной Этьена, и вскоре мы обе стояли в мужских бриджах, бархатных пиджаках, шелковых галстуках, повязанных на голову, и булавках для шарфов взамен драгоценностей.

– Чего-то не хватает. – Она окинула меня критическим взглядом, прежде чем снять занавески и обмотать их вокруг талии наподобие саронгов[47].

Очевидно, в Руайо градус серьезности наряда соответствовал градусу серьезности игры.

Обычно тихая лужайка за домом превратилась теперь в цирк людей, ослов и конюхов. Лучо, натянувший шелковое кимоно поверх своей одежды, уже сидел верхом, его длинные ноги почти касались земли. Актриса облачилась в мужскую енотовую шубу, не забыв про свою высокую эгретку. Сюзанна выглядела довольно загадочно в длинном белом плаще с капюшоном – кто-то назвал его бурнусом. Барон обмотал голову женским шарфом так, что были видны только его глаза. И в довершение Леон – в халате поверх пижамных шорт и в старом драгунском шлеме с красным плюмажем.

Этьен в накидке из восточной скатерти с бахромой, сидя на осле, руководил процессом. Он даже размахивал мечом.

– Ты ведь не собираешься играть с этой штукой, Этьен? – спросил Леон, вставляя ногу в стремя и перекидывая другую через верх. – Мне бы очень не хотелось, чтобы ты на него упал.

– Ты прекрасно знаешь, что я недостаточно благороден, чтобы пасть на меч, – ответил Этьен.

Пока мы толпились вокруг условного игрового поля, он разделил нас на команды. Он, Лучо, актриса и Сюзанна назывались «Смешная команда». Габриэль, Леон, барон и я – «Абсурдная команда».

Я?! Я планировала просто наблюдать со стороны. Попыталась возразить, но не успела и глазом моргнуть, как Габриэль, уже сидевшая в седле, подозвала конюха, который поднял меня и посадил в седло белой ослицы по имени Люсиль.

– Не волнуйся, Нинетт. Это не похоже на езду на лошади, – ободрила меня Габриэль и пустилась рысью. – Падать не так высоко и не так больно.

К счастью, подъехал Лучо.

– Вот так. – Он показал, как держать вожжи. – Если почувствуете себя неуверенно, просто хватайтесь за гриву. – Он подмигнул и исчез.

Матч начался. Я вцепилась в гриву Люсиль, когда она неторопливо направилась к месту схватки, вереница ослов неслась по всем направлениям, игроки размахивали крокетными молотками, потому что клюшки для поло оказались слишком длинными. Мой план состоял в том, чтобы держаться подальше от этого безумия, но Люсиль с ним не согласилась и, несмотря на мои усилия, стремилась в центр событий.

Она была полна решимости вступить в бой. Моя маленькая ослица так эффектно преграждала путь соперникам, что все думали, будто я знаю, что делаю, добавляя фарса и без того комичной ситуации. Люсиль питала особую слабость к ослику Этьена: возможно, это была какая-то обида или, наоборот, влюбленность, понять было сложно. Однако несколько раз она загоняла его в угол, позволяя Габриэль подлететь и с торжествующей улыбкой на лице. украсть мяч у своего любовника

После одной из таких блокировок мимо проскакал Лучо.

– Вы самородок! – крикнул он с восхищенным взглядом, от которого у меня закружилась голова.

Даже верхом на осле он выглядел внушительно.

Вскоре моя нервозность перешла в веселость. Шарф барона то и дело распускался и падал ему на глаза, закрывая обзор. Пока он старался вернуть головной убор на место, его осел бесцельно кружил по полю. Этьен уже дважды падал, пытаясь заставить своего «жеребца» резко повернуть к мячу, причем всадник летел в сторону, а ослик преспокойно оставался стоять на месте. Невозможно было не рассмеяться, когда осел Леона, мчавшийся во весь опор, резко остановился, выбив наездника из седла, а Леон быстро вскочил и отсалютовал животному, будто это был сам Наполеон, затем снова вскарабкался на него.

Тем временем актриса устроила обычную для себя сцену. Несмотря на предостережения Этьена, она пнула животное, натянула поводья, выкрикивая бесполезные приказы, пока ослику не надоело. И он, опустив свою большую голову, галопом бросился обратно в конюшню. Актриса завопила и вцепилась в гриву бедного существа, перья ее головного убора метались, напоминая пойманную птицу, которая пытается улететь. Когда Леон вслух предположил, что она, возможно, лучше подходит для комедии, чем для драмы, я почти плакала от смеха.