Сеть Алисы

Натянутая, как струна, Эва встала, но не обернулась.

– Каждую ночь.

– Надеюсь, она тебя придушит. Каждую ночь мне снится, что она стискивает пальцы на твоем горле намертво.

Казалось, сейчас душат саму Виолетту – она говорила сквозь сдавленное рыдание. Дверь за нами закрылась, прежде чем я успела спросить, о ком идет речь.

– Извини, – отчужденно сказала Эва.

От удивления я чуть не опрокинула свой кофе. Мертвенно бледная, Эва обхватила кружку изуродованными руками. Когда мы вышли из лавки, она села в машину и уставилась перед собой.

– Найдите гостиницу, – тихо сказала я Финну.

Он высадил нас перед отелем напротив уютной ратуши, а сам отъехал на парковку. Мы с Эвой сели за столик в холле гостиницы. На превосходном французском Эва заказала кофе и опростала в него свою серебряную фляжку, игнорируя осуждающий взгляд официанта.

Теперь она подняла голову, и от ее невидящих глаз я едва не поперхнулась.

– Напрасно я тебя сюда притащила. Только деньги зря п-потратила. Я искала не твою кузину, а кое-кого другого.

– Ту женщину?

– Нет. – Эва отхлебнула сдобренный виски кофе. – Мужчину, которого тридцать лет я считала мертвым… Наверное, Кэмерон сказал о его гибели, чтоб я успокоилась. – Она покачала головой. – Такому благородному джентльмену не понять злобную стерву вроде меня. А я бы утешилась, если б увидела голову Рене, насаженную на кол.

Последнюю фразу она процедила, слепо уставившись на суету портье и коридорных в холле, украшенном папоротниками в кадках.

– В лавке вы назвали его Рене Борделоном.

Теперь у нас была фамилия загадочного мсье Рене.

– Он был хозяином «Леты». Той, что в Лилле.

– Откуда вы его знаете?

– В Первую мировую я у него работала.

Я помешкала. Последняя война напрочь затмила предыдущую, о первом нашествии немцев я почти ничего не знала.

– Жуткое было время, Эва?

– Ну как тебе сказать? Германский сапог на горле голодающих, расстрелы прямо на улицах. Скверное.

Значит, вот что питало ее ночные кошмары. Я поежилась, глянув на изувеченные руки собеседницы.

– Получается, было два ресторана с одинаковым названием?

– Выходит, так. Раз твоя кузина работала в лиможском.

От такого совпадения пробрал мороз по коже.

– И снова хозяин по имени Рене? Или Борделон мог владеть обоими ресторанами?

– Нет. – Эва шлепнула ладонью по столу. – Не мог.

– Вы сами понимаете, слишком много совпадений. Лавочница сказала, что Борделон спасся бегством из Лилля. Он вполне мог дожить до сорок четвертого, когда Роза появилась в Лиможе. Может, он и сейчас жив. – Я снова покрылась мурашками, но уже от волнения. Пусть хозяин ресторана мерзавец, однако он знал Розу и теперь у него было имя, по которому его можно разыскать.

Эва упрямо качала головой.

– Сейчас ему было бы за семьдесят. – Голова ее моталась, точно заведенная. – Возможно, он пережил ту войну. Но такому человеку не прожить еще тридцать лет. Наверняка кто-нибудь всадил пулю в его паскудные мозги.

Я уставилась на свой остывший кофе, не желая терять надежду.

– Как бы то ни было, ресторан в Лиможе, вероятно, еще существует. Вот туда я и отправлюсь.

– Удачи тебе, америкашка. – Голос Эвы был тверд. – Здесь наши пути расходятся.

Я удивленно заморгала.

– Минуту назад вы сказали, что мечтали бы увидеть его голову насаженной на кол. Неужто не горите желанием отыскать своего старого врага?

– Тебе-то какое д-дело? Поди, не терпится со мной распрощаться?

Верно, только это было еще до того, как я поняла, что и для нее этот поиск много значит. Она тоже хотела кого-то найти. Нельзя отсекать человека от чего-то очень важного для него. Да, я прикидывала, как буду действовать в одиночку, полагая, что ей бы поскорее все закончить. И нате вам – она сама отказывается?

– Поступай, как знаешь. Я больше не стану гоняться за призраками. – Голос Эвы был холоден, взгляд пуст. – Рене нет в живых. Как и твоей кузины.

Теперь я стукнула кулаком по столу.

– Не смейте так говорить! Если угодно, прячьте голову в песок, а я пойду навстречу своим демонам.

– Какая голова, какой песок? Война закончилась два года назад, а ты все веришь в сказку, что кузина твоя жива.

– Да, шансы невелики, – отрубила я. – Но если есть хоть кроха надежды, я не поддамся отчаянию.

– Нет у тебя этой крохи. – Эва пригнулась к столу, серые глаза ее сверкнули. – Хорошие всегда погибают. В канавах, под дулами расстрельного взвода, на грязных тюремных нарах. Умирают за грехи, которых не совершали. Всегда. А плохие живут себе поживают.

Я вскинула подбородок.

– Тогда почему вы так уверены, что ваш Рене Борделон мертв? С какой стати, если плохим ничего не делается?

– Будь он жив, я бы это почувствовала, – тихо сказала Эва. – Вот как ты почувствовала бы смерть свой кузины. Наверное, мы обе чокнутые, но в любом случае теперь распрощаемся.

Я смерила ее взглядом и старательно выговорила:

– Слабачка.

Я думала, Эва взорвется. Но она только сжалась, как будто ожидая удара, а в глазах ее промелькнул страх. Она не хотела, чтобы ее давний враг оказался жив. Поэтому он был мертв. Вот так просто.