Сеть Алисы

– Дочь обедневших французских дворян. Ей бы вся стать пойти в актрисы, учитывая ее страсть к лицедейству. Но дочери обедневших французских дворян актрисами не становятся.

– А к-кем же?

– Если они бедны как церковная мышь, то их участь – служить гувернанткой в доме похотливого итальянского герцога, польского графа или австрийской принцессы. По мне, уж лучше пуля в лоб, чем вдалбливать французские глаголы наследникам обветшалых замков и несуществующих гербов.

Сгорая от любопытства, Эва осмелилась на следующий вопрос:

– И вот так Луиза де Беттиньи познакомилась с кронпринцем Баварии? Она обучала его детей?

– Нет, отпрысков его кузины, принцессы Эльвиры. Жуткая стерва. Нос картошкой, нрав как у тюремной надзирательницы. Косноязычные дети ее, глупые как пробка, мнили себя хозяевами планеты. Служа гувернанткой, обретаешь хорошие навыки в подглядывании и подслушивании, однако… – Лили вздохнула. – Скука смертная. Я утешалась тем, что это все же легче, чем добывать уголь в забое или по восемнадцать часов вкалывать в прачечной. Но все так надоело, что оставалось либо броситься под поезд, как Анна Каренина, либо пойти в монахини. Я всерьез подумывала о монастыре, да уж больно я ветреная.

В траве стрекотали кузнечики, припекало солнышко, на дальней скамье похрапывала старушенция.

– Вот такая она, Луиза де Беттиньи, – закончила рассказ Лили. – Но это уже не я. Я превратилась в Лили, которая нравится мне гораздо больше.

– Я тебя понимаю, – сказала Эва. Имя Луиза де Беттиньи годилось для надутой глупышки, которая носит кружевные воротнички и не обладает иными достоинствами, кроме изящного почерка. И оно совсем не подходило хрупкой быстроглазой женщине, у которой в саквояже с двойным дном хранилась уйма немецких военных секретов. – Поверь, я не проболтаюсь. Никому.

– Я тебе верю, маргаритка, – улыбнулась Лили.

Эва тоже ответила улыбкой, чувствуя, как потеплело в груди.

Лили опять вздохнула.

– Этот чертов поезд когда-нибудь придет?

Тема ее настоящего имени больше не возникала никогда.

Слава богу, в поезде ехали недолго, поскольку возбуждение от неожиданной встречи с генералом понемногу улеглось и Эву опять одолели мысли о прошлой ночи с Борделоном. Ей было ни к чему запоминать дорогу к явочной квартире, блеклая синяя дверь которой тотчас открылась на стук Лили.

Она прошла в кабинет дяди Эдварда, а Эва осталась в гостиной под приглядом молодого худосочного секретаря. Вскоре Лили вышла и подмигнула:

– Заходи. А я попробую где-нибудь раздобыть бренди. – Она склонилась и прошептала Эве на ухо, чтобы не слышал секретарь: – Похоже, наш дорогой дядюшка сгорает от нетерпения увидеть тебя. И, кажется, у него не только служебный интерес…

– Лили! – прошипела Эва, глянув на молодого человека.

– А коли доведется увидеть нашего доблестного капитана голым и расслабленным, спроси его, почему он вместо своей кошмарной женушки сел в тюрьму, – выдала Лили на прощанье. – До смерти любопытно!

В кабинет Эва вошла с пылающими ушами. Капитан Кэмерон поднялся ей навстречу:

– Здравствуйте, мисс Гардинер.

Эва встала как вкопанная. Она сама не знала, что было тому причиной: ее собственное имя, которое так давно никто не произносил, или облик капитана. Я и забыла, как ты выглядишь. Она-то думала, что помнит его прекрасно: худое лицо англичанина, светлые волосы, заостренные пальцы. Но, оказалось, из памяти выпали детали: как он, усевшись, забрасывает ногу на ногу, переплетает худые пальцы и широко улыбается.

– Садитесь, пожалуйста, – предложил Кэмерон, и Эва только теперь сообразила, что застыла в дверях.

Усевшись на жесткий стул перед столом капитана, она оправила юбку.

– Рад вас видеть, мисс Гардинер. – Капитан опять улыбнулся.

Эва вспомнила их первый разговор в гостиной пансиона. Неужели это было только два месяца назад? Как много всего произошло за это время. Например, прошлой ночью чужие прохладные пальцы исследовали все ее нежные впадины – от сгибов локтей и ключиц до той, что между бедер… Нет, не думай об этом. Нельзя.

Кэмерон сложил ладони домиком, лоб его прорезала морщина.

– Как вы себя чувствуете? Вы как будто…

– Похудела? В Лилле с едой неважно.

– Да, похудели, но еще и… Как вам живется?

О шотландском налете в его речи она тоже забыла.

Длинные пальцы, словно паучьи лапки, легко касаются мочек ее ушей.

– Хорошо.

– Так ли?

Узкие губы скользят по ее животу, язык забирается меж пальцев рук.

– Я д-делаю что д-должно.

– Моя обязанность – не только получить информацию, но еще оценить состояние агента. – Морщина на лбу Кэмерона не исчезла. – Работаете вы отменно. Алиса Дюбуа… Что такое?

– Нет, ничего. Просто я называю ее Лили. В нашу первую встречу она сказала, что «Алиса Дюбуа» порождает образ костлявой училки с лицом лопатой.

Капитан рассмеялся:

– Узнаю Алису. Вас она очень хвалит. – Взгляд его стал цепким. – Сработали вы первоклассно, но, возможно, это стоило вам чрезмерных усилий?