Сет из Хада

Теперь оставалось найти вход в лабиринт и, имея в качестве ориентира груды камней, это было уже проще. Определившись со сторонами Тьмы, Сет уверенно взял правее развалин, по дороге вспоминая, как будучи еще совсем молодым, он жадно вслушивался в рассказы старых демонов о лабиринте, о живущих там чудовищах и хранимых Лабиринтом тайнах. Он вспомнил, как мечтал однажды оказаться в Лабиринте, и тщательно запоминал окрестности, где находился вход, представлявший в то время обыкновенную дыру в огромной скале, гигантским колосом лежащей на земле. В сам лабиринт он не входил — бывшие с группой таких же, как он учеников преподаватели, ограничились лишь рассказами о том, что лабиринт был построен задолго до цитадели, и что когда-то даже существовала карта, где были отмечены и другие выходы из тянущихся на многие мили ходов Лабиринта. Впоследствии карта была утеряна, а после одного из мощных землетрясений, когда часть лабиринта была практически уничтожена, спускаться под землю стало небезопасно, и лишь смельчаки или безумцы, подобные Хрону, рисковали собственными жизнями, пытаясь узнать скрытые под землей тайны…

Отыскать вход в лабиринт оказалось не так просто, как представлялось ему вначале. Сету пришлось потратить на это дело не меньше часа, прежде чем устав лазить по большим и острым кускам расколотых стихией скал, он обнаружил узкую трещину, напомнившую виденный лишь однажды треугольный проход. Сейчас он был уже не треугольный — с той точки, откуда увидел его Сет, вход казался узкой щелью, куда не протиснулся бы и ребенок. Но все же это был именно вход в Лабиринт, а значит, половина дела сделано — осталось лишь найти Сайтана.

Прежде чем спуститься вниз, Сет внимательно огляделся по сторонам, но никаких признаков жизни не заметил, что не могло не радовать, хотя бы, потому что не было и тех самых Ледышей, против которых не сгодилось бы даже целое оружие. Аккуратно, стараясь не опираться на ушибленную ногу, он начал спускаться в овраг, усеянный огромными каменными осколками и такими же большими, не растаявшими еще глыбами льда. Спуск отнял какое-то время, и много сил. Оказавшись у входа, в который можно было лишь протиснуться, Сет достал небольшую фляжку, чтобы смочить пересохшее горло. Предстоял еще один экзамен — по пению, и он даже порадовался, что рядом нет никого, кто мог насмеяться над его абсолютным… отсутствием слуха. Он вспомнил, как Сехмет, у которой был прекрасный голос, с легкой грустью подшучивала над ним, говоря, что во всем виноват Ахерон, наступивший ее мальчику на ухо. Самое смешное, что маленький Сет верил в это и, впервые увидев двухголовое чудовище, он попытался понять, как не лопнула его голова, когда на нее опустилась такая огромная лапа…

Отогнав приятные, хоть и грустные воспоминания, Сет убрал фляжку и, проверив, удобно ли вынимается из ножен острый клинок, громко запел. Эта была древняя песня — говорили, что ее пел сам Ушедший, когда был ребенком, и все, кто слышал это, верил каждому ее слову.

Сет пел о неведомых землях, в которых счастлив каждый, кто этого хочет, где нужно просто жить, наслаждаясь каждой минутой жизни. Где нет ни зла, ни смерти, ни врагов. Где только любовь…

Песня неслась над безмолвными камнями, отражаясь от них тихим, многократным эхом, придающим ей совершенно иное звучание. Замолкая, чтобы сделать вдох, Сет с удивлением прислушивался к собственному голосу, не узнавая его, и не понимая, почему здесь он звучит совсем иначе. Это было странно и, одновременно… приятно. Подзабытые слова древней песни сами всплывали в его голове, наполняя душу каким-то неведомым чувством единения с этой землей, небом, звездой, камнями, которые могли бы многое рассказать о временах, когда в этих местах царили жизнь и веселье. Сет продолжал петь, чувствуя в душе необычайный подъем, и ощущая, как отступают тревожные мысли о чудовищах, Сайтане, из-за которого ему пришлось проделать этот путь, заговорщиках, лелеющих свои коварные но, кажущиеся здесь такими мелкими планы.

Это была прекрасная песня. Допев ее, Сет даже пожалел, что в ней больше нет слов. Опустив голову, он еще слышал последние отголоски затихающего эха, и думал, что когда все закончится, он обязательно приведет сюда Гибеллину и споет эту песню еще раз, и уже не темному холодному неба и серым камням, а для нее. Он пребывал в странном состоянии, когда многие, казавшиеся еще совсем недавно важными вопросы, вдруг перестали быть интересными и требующими немедленных ответов. Сет думал, что вся его прошлая жизнь была данью принятому образу жизни, где все было решено до него и за него. Где были враги, о которых он знал, что они враги, и друзья, которые разделяли те же убеждения. Где были цели, навязанные принятой моралью общества, и препятствия, создаваемые тем же обществом…