— Куда надеть, Надь?
— Так в оперу, Тань, я же тебе говорила.
— Слушай, надевай, что хочешь, ты в этом лучше разбираешься.
— А что ты, Тань, такая злая с утра, как собакой ужаленная?
— А ты иди почитай, что нам новые женихи предлагают.
— Тань, а что такого нового они могут нам с тобой предложить? — пожала плечами Надька.
— Ты знаешь, Чигавонина, когда они нам, старым теткам, мерзости свои предлагают, это еще можно как-то понять. А тут моей Оленьке, чистой девочке триста долларов в час, да еще в таком непотребном тоне.
— Ни фига себе! — восхитилась Надька, не в силах оторвать глаз от монитора, — мне бы кто предложил. Я бы точно не отказала.
— Не отказалась она, — передразнила тетка, — да если бы он тебя увидел, он бы тебе еще столько же приплатил, чтоб только ты ему больше на глаза не показывалась.
— Ну что ты такое, Таня, говоришь? — обиделась Надька, — неужели я так плохо выгляжу?
— Для своих восьмидесяти четырех — нормально.
— И за что, Тань, ты меня все обидеть норовишь?
— Извини, Надька, я на этого урода разозлилась, а на тебе срываю.
— Ну что ты так расстроилась, в самом деле? Засунь его в черный список и успокойся!
— Да ладно бы он такой один, Надя! — снова завелась тетка, — Это ж целое поколение непонятно кого выросло. Не понимаю я, Надя. Не понимаю их мелкого, мотылькового сознания! Прошел день и славно, а что завтра будет — наплевать. Пархает, блин, с цветочка на цветочек. Здесь нектарчику глотнул, там хоботок вставил, крылышками бяк-бяк-бяк-бяк, жизнь хороша!
— Да, Таня, твоя правда. — закачала головой Надька, — вот помню, в наше время мужик должен был дерево посадить, дом построить и сына вырастить, а нынешние….
— Да строят они, Надя, дома. И деревья сажают. И сыновей им тоже удается заделать, но главное, Надя, что потом!
— А что, Таня, потом?
— А потом, Надя, они крылышком своим невинным махнут и дерево сломают. И дом собственноручно подожгут. Сына за ноги подвесят и будут смотреть, как у него из ушей кровь капает.
— Да что ты такое, Таня, говоришь!