Сетевой

— Да? — Я постаралась, чтобы он почувствовал мой сарказм, но его, похоже, было так просто не прошибить.

— Все, что ты видишь, слышишь или чувствуешь в этом твоем реальном мире, — это энергия. Разные виды энергии. Часть ее ты не способна увидеть, услышать или почувствовать. Есть такие поля и такая энергия, для которой даже ваши ученые не могут найти ни названия, ни объяснения. Они даже не подозревают о ее существовании. Ее нельзя измерить или зафиксировать приборами. Одна из таких энергий — я. Честно говоря, я и сам не знаю, что я такое. Я был здесь задолго до появления разумной жизни.

— Да, ты говорил. Значит, ты — разумная энергия?

— Да. По сути, как и ты. — Он улыбнулся.

Он говорил понятные вещи, но, правду сказать, у меня многое не укладывалось в голове. Почему он называет себя энергией? Почему я его вижу? Почему я с ним говорю?

— Но я не говорил, что привязан к определенному месту на земле. Это место небольшое по площади, как раз примерно с дом и еще часть двора. Мне повезло. Я домовой.

— А есть такие, которым не повезло?

— Есть такие, которые живут в других уголках Земли. И называются по-разному.

— А почему те домовые, которых я встречала раньше, были такие агрессивные?

— Не все такие разумные, как мы с тобой. Они похожи на диких животных. Они тебя боялись.

— Почему я вообще их вижу? Как?

— Не могу сказать точно, но догадка у меня есть. Догадочка… — Он потеребил бороду, поерзал, повернувшись спиной к монитору и азартно взглянул на меня.

— Ну давай, выкладывай свою «догадочку».

Я тоже поудобнее устроилась в вертящемся кресле.

— Ты очень сильный эмпат. Я думаю, все дело в этом.

— А при чем здесь это?

— А при том, что та энергия, из которой я состою, как-то связана с эмоциями. И это то, что ты способна воспринимать лучше остальных людей. Поэтому ты меня практически видишь. А на самом деле — просто чувствуешь, как эмоции других людей.

Я задумалась.

— Нет, все равно не понимаю.

— Вспомни, ты ведь наверняка практически всегда на сто процентов чувствуешь, когда тебе врут.

— Точно. Но я всегда думала, что это из-за моей проницательности.

— Фигушки. Твоя проницательность — это следствие твоей гипер-эмпатии. Фильмы любишь? — Вопрос был неожиданным.

— Люблю, но…

— Не все, да? А я тебе скажу, почему. Потому что не все актеры способны так вжиться в роль, чтобы передать те эмоции, которые они должны до тебя как до зрителя донести. Плохая актерская игра — это ложь. И ты ее чувствуешь. Ты ходячий индикатор правды. Детектор лжи! Полиграф!

— И что, меня нельзя обмануть? — Верилось с трудом.

— Можно. Даже настоящий полиграф, как выяснилось, можно обмануть. Но очень сложно! — Похоже, он был доволен, а до меня вдруг дошло, что я и сейчас продолжаю считывать его настроение и это получается у меня совершенно непроизвольно.

И не только с ним! Я действительно всегда в курсе, кто в каком настроении находится, включая животных и окружающих меня незнакомцев. Я всегда в точности знаю, кто как ко мне относится. И я действительно чую, когда мне врут. Это всегда меня удивляло, и я всегда пыталась понять причину вранья, и во многом это мне помогало установить правду. Особенно когда я еще работала в журналистике.

Домовой внимательно меня разглядывал и, похоже, тоже прямо-таки видел, как в моей голове крутятся всякие шестеренки.

— Ну ладно эмоции. Но как мы с тобой разговариваем?

— Ты вслух. — Вот сейчас он, похоже, издевался надо мной.

— А ты?

— А я транслирую тебе свои эмоции, образы… То есть, ты просто знаешь, что я пытаюсь тебе сказать.

— Почему? Откуда? Это телепатия?

— Неееет, не путай. Телепатия — это прямое вмешательство в твой мозг. Все равно что вот так ты видишь палец сама, — он показал мне средний палец, оттопыренный в том самом неприличном жесте, — а вот так — это телепатия! — И он почти ткнул этим своим пальцем мне в глаз.

Я отшатнулась, хотя все равно, наверное, не почувствовала бы тычка. Он снова был доволен, а я треснула бы ему по башке, если бы могла. Я непроизвольно потерла глаз.

— Но ты умеешь?

— Умею. Показать?

— Покажи.

Мне было любопытно. Ну еще бы!

— Не боишься?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю, — на всякий случай предупредил он. — Готова?

— Ага. — Я тоже на всякий случай вцепилась в подлокотники кресла.

Но я оказалась совершенно не готова к тому грохоту, который зазвучал прямо в моей голове. В глазах потемнело, воздуха стало не хватать. Потом я поняла, что это не грохот, а голос, и он что-то пытается мне сказать. Я зажмурилась и попыталась закрыть руками уши, но голос продолжал греметь прямо в мозгу, и мне начало казаться, что голова сейчас взорвется, как сырое яйцо в микроволновке.

А потом все стихло. Я разжала уши и открыла глаза. Очень медленно ко мне вернулось зрение, потом, как сквозь ватное одеяло, стали слышны звуки: шум машин из-за окна, обычные домашние звуки — приглушенные голоса соседей, музыка…

— Некоторые, кто с этим сталкивался, называли это Гласом Ангельским, — как ни в чем не бывало сообщил мне домовой.

Я молча сползла с кресла и, пошатываясь, потащилась на кухню выпить кофе.