Сетевой

Я немного расслабилась. Он действительно не производил впечатления агрессивного, как те злобные сущности, которых я встречала раньше. Он даже внешне на них не был похож. Может, у них есть какая-то система различий? Они вообще общаются друг с другом?

Вопросов было море, и я решила, что когда-нибудь все их задам. Если, конечно, у нас с ним все сложится. Шанс, надо признать, был уникальный.

— С детства. Я могу видеть таких, как ты, но я и не подозревала, что вы умеете говорить.

— Я умею.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Я любопытный. И я так давно наблюдаю за людьми, что… И вообще: с волками жить — по-волчьи выть!

— О! — удивилась я. — Ты знаком с нашим устным народным творчеством?

Он усмехнулся.

— Сколько тебе лет?

Он фыркнул:

— Я после первой сотни тысяч сбился со счета! — Мое лицо вытянулось, и он явно был доволен произведенным эффектом.

— Миллион есть?

Он опять пожал плечами. Я решила не выяснять, видел ли он динозавров.

— А зовут тебя как?

Он опять усмехнулся:

— Отвечу избитой фразой: никто меня не зовет, я сам прихожу.

— Серьезно.

— Серьезно! Ну подумай: кто, когда и куда меня зовет? Я уже много тысяч лет разговариваю сам с собой и с мебелью. Я могу себе придумать имя, но кто им будет пользоваться? Я у себя один такой!

— Ну вот теперь ты со мной разговариваешь. И мне, наверное, иногда придется тебя звать.

— Ну и зови.

— И тебе все равно, как?

— Все равно. Назови хоть горшком, только под задницу не суй.

— Воспитанные люди говорят «в печку».

— Я не воспитанный. И не человек. А тебя-то как звать?

— Ольга.

— Вот и познакомились, Ольга.

— И что теперь?

— А что теперь? Теперь я иногда буду с тобой разговаривать. Если ты не против.

— Я в общем-то не против. Но давай договоримся, куда и когда ты НЕ будешь приходить.

— Ой, ну чего я там не видел?

Я было набрала в легкие побольше воздуха, чтобы выдать ему тираду о личных границах, зонах приватности и еще что-то в этом духе. Но он меня перебил:

— Да понял я, понял. Только ты тоже теперь двери прикрывай, что ли.

— Теперь буду!

Он молча посмотрел на меня, как будто что-то для себя решая, и исчез. Кресло перестало покачиваться, и из окружающей меня атмосферы исчезло какое-то едва заметное напряжение. Внутри меня тоже что-то отпустило, и у меня было такое чувство, что это «что-то» внутри меня было там очень давно, задолго до моего переезда сюда. И это было странно.

После этого разговора я несколько дней его не видела и не слышала и даже не могу сказать, был он в это время в квартире или не был. Все это время я переваривала увиденное и услышанное и пыталась прийти в себя.

Надо же! Встретились два одиночества! Человек, способный видеть и слышать домовых, и домовой, умеющий говорить и не имеющий желания крушить, рвать и метать при виде такого человека.

Один шанс на… на… даже не знаю, на сколько. Но он живет тут целую вечность и еще ни разу таких, как я, не встречал.

Мне даже стало его немножечко жаль.

Сто тысяч лет одиночества. С ума можно сойти. А может, он уже того? Может, поэтому со мной и общается? А может, это я сама — того? Я ведь тоже иногда разговариваю сама с собой и с мебелью.

Я порылась в сумке, отыскала мобильник и набрала подружкин номер. Той самой подружки, муж которой был ангелом-хранителем моего рабочего компьютера и которая одалживала мне кота на смотрины квартир.

Подруга ответила почти сразу же, и я обрадовалась: хороший знак.

— Привет. Тебе что, опять кота? Или мужа? Что-то с компьютером?

— А просто так нельзя позвонить? Ой, я тебе помешала?

— Да нет, что ты. Просто я привыкла… Ты же просто так никогда не звонишь. Что-то случилось?

— Да нет, Марин, у меня вопрос.

— А, вопрос. Давай. — Подруга явно заинтересовалась.

— Скажи мне, Марина, я нормальная?

— В каком смысле?

— Ну в каком… В нормальном.

— Нет, ты уточни. Если тебя интересует, можно ли тебя назвать обычным или нормальным человеком, то нет. Если тебя интересует твое психическое состояние, то я же тебе не доктор. И вообще, говорят, что нет нормальных людей, есть необследованные. Так в каком смысле?

— Нуу… Вот ты с мебелью разговариваешь?

— Да. В основном матом. Например, когда на нее натыкаюсь в темноте. Устраивает?

— В целом да. А сама с собой?

— Ну а кто ж не разговаривает сам с собой? С умным собеседником всегда приятно поговорить. А что случилось-то? Ты там рехнулась, что ли, от одиночества?

Зрит в корень! Лучшая подруга.

— Я надеюсь, что нет, но…

— Приходи, поболтаем, — сразу же отреагировала она самым что ни на есть правильным образом, видимо, почуяв мое взбаламученное состояние. — Я, правда, еще не дома, но через полчаса буду. Олежек нам мешать не будет, кот никому ничего не расскажет.

— Что принести?

— Ничего не приноси. У меня есть мартини.

Через полчаса я как раз закончила править муторный текст, решила его клиенту пока не отправлять, чтобы потом, после визита к Маринке, еще раз пробежаться по нему незамыленным взглядом.

Я быстренько собралась, сунула в сумку коробочку моих любимых конфеток с марципаном (знаю, что подруга детства тоже не откажется) и поехала на другой конец города, в частный сектор.