Сетевой

— Мне кажется, у них должны быть веские причины. Убийство — это все-таки крайняя мера.

— Оля! — крикнул с кухни Алексей. — Ты есть-то будешь? Иди, остывает.

Домовой сделал мне ручкой и истаял в воздухе. Я в задумчивости вернулась на кухню и взяла быка за рога:

— Леш, почему меня не убили?

— А зачем им лишние проблемы? Еще и труп на себя вешать? И с Закидонским непонятки: кто такой, ты — не ты, я — не я? С тобой-то стало все понятно, когда он вышел в игру в то время, пока ты была у них.

— А причем тут ты?!

— Думаю, я первый и единственный кандидат на эту роль после тебя. Есть еще Олег.

— Олег?!!!

— Да, Олег. Чего ты удивляешься? Я тоже его пробивал.

— А еще кого? — Я снова забыла про свои макароны, прикидывая, кого еще из моего окружения можно представить в роли Закидонского.

— А еще этого, из соседнего подъезда, с которым ты переписывалась.

Черт, докопался-таки до этой нечастной переписки! А Тролль предупреждал…

— Это не я с ним переписывалась, — я без зазрения совести почти «сдала» домового, — это Закидонский мою личную жизнь устраивал.

— Устроил? — вкрадчиво поинтересовался Алексей, и я перестала жевать. Отложила вилку и внимательно посмотрела ему прямо в глаза. Он не отвел взгляд, и мы какое-то время пытались прочитать мысли друг друга.

— Если ты про того соседа, то нет. — Я снова взяла вилку и взмахнула ею, как волшебной палочкой. — А если вот это все и есть «личная жизнь», то да, он мне ее устроил.

Леша уставился в свою опустевшую тарелку, а я наконец занялась своей.

— А скажи мне, Чагин, — с набитым ртом продолжила я допрос, — как обстоит дело с твоей личной жизнью?

Лицо его сначала окаменело, потом он снова уставился на меня своим прожигающим взглядом. Но я решила не отступать и тоже не мигая уставилась ему в переносицу.

— С какой целью интересуетесь? — ехидно усмехнулся он.

— С личной. — Я просто так не отступлю, пусть не надеется.

Он вздохнул.

— Был женат. Развелись.

— Почему?

— Ревновала, — просто ответил он.

— А, значит, все-таки бабник? Изменял?

— Нет. Но она ревновала все равно. К работе, к девушкам-коллегам, даже к родителям. Я терпел, потом ушел.

— Значит, не любил? — Я почему-то была полна желчи и автоматически встала на сторону женщины.

— Любил, — угрюмо ответил Алексей и снова прожег меня взглядом. — Но это оказалось тяжелое испытание для моей любви, и я его не прошел.

— Ты себя винишь? — Я была удивлена, если честно, той прямотой и легкостью, с которой он выдал мне свое признание. Видимо, он много раз об этом думал, и теперь мне было интересно, к чему он пришел.

— Я думаю, оба были виноваты. Она — потому что не доверяла мне. Я — потому что, видимо, не смог ее убедить. Не сложилось, — он пожал плечами. — А ты? Почему вы развелись?

Я укусила пустую вилку и задумалась.

— У меня все гораздо проще. Он мне изменил, я его не простила и сразу ушла.

— Сколько вы были женаты?

— Два года. А вы?

— Три.

Мы помолчали, и это было похоже на неловкую паузу. Я наконец дожевала свои макароны и забрала пустые тарелки.

— Я ее понимаю, — сказала я, споласкивая посуду и стоя к нему спиной.

Он встал рядом со мной, скрестил руки на груди и с любопытством заглянул мне в лицо.

— И в чем же?

— Трудно не ревновать такого красивого мужика.

Он вздохнул.

— Значит, ты тоже считаешь, что я «все-таки бабник»? — Он почти точно скопировал мою интонацию, и мне стало стыдно: а я-то на каком основании его подозреваю и обвиняю?

— А вот я не понимаю твоего мужа.

Теперь я взглянула на него с любопытством.

— Как можно было гулять от такой красивой женщины?

Я закрыла кран, вытерла руки о кухонное полотенце, подошла к нему вплотную и расцепила его скрещенные руки. Он медленно и неохотно их опустил, как будто они давали ему защиту от меня и он не хотел ее лишаться. У меня было жгучее желание положить руку ему на грудь и почувствовать, как бьется его сердце. У меня возникла целая буря жгучих желаний. Но я, помня его слова о том, что надо дождаться, пока все закончится, просто стояла перед ним, глядя снизу вверх в его лицо и пытаясь прочитать его эмоции, чувства и мысли. Он был растерян. Он, как и я, боролся с целым вихрем одолевавших его чувств, и даже на его обычно бесстрастном лице отражалась эта борьба: брови сдвинуты, серо-синие глаза, которые сейчас показались мне особенно яркими из-за расширенных зрачков, слегка прищурены и снова прожигают во мне дырку, а дышал он сквозь приоткрытые губы так, словно только что вбежал на пятый этаж.

Мое сердце тоже готово было пробить грудную клетку, и надо было как-то разрядить возникшее между нами напряжение. Но я не могла заставить себя пошевелиться или хотя бы отвести от него взгляд, пока он не втянул в свои легкие, казалось, половину воздуха в кухне, закрыл глаза и поднял лицо кверху.

Меня тоже отпустило, я отвернулась и заметила, как домовой с круглыми от восторга глазами, замерев на подоконнике, показал мне большой палец и покачал лохматой головой:

— Ну, ребята, вы даете! Я и не думал, что вы способны выдать столько киловольт эмоций! Ольга, ты его щас однозначно сделала!