Сетевые публикации

Это широкие, метров по десять шириной коридоры (бывшая усадьба), раздолбанный кафельный пол, стены в протечках, ржа по всем трубам. Туалет (один на этаж, то есть на двести человек) новый заведующий сменил. Теперь в туалете три чистых унитаза (на двести человек). А был один толчок (другого слова нет) оранжевого цвета. Я этот туалет знаю хорошо: туда пять лет назад моего родственника привезли ночью, он там себе шейку бедра сломал — пол скользкий от мочи. Подтверждаю, стало чище. Правда, туалет один, палат шестнадцать, в среднем по десять человек, и в коридоре человек сорок-шестьдесят. То есть, меньше сорока не бывает, а при мне было шестьдесят три.

Одеяла байковые, неплохие, бывает хуже. Про еду говорить не стану.

В целом — картины Гойи (есть у него такие картины — больницы, дурдом рисовал) уступают по выразительности. Я в подробности не вдаюсь, чтобы не шокировать читателя.

Эти люди не нужны. Вообще не нужны. Хирург их спасает — против всякой логики. Но они не нужны.

Многие сетуют на отсутствие программы (26.03.2012)

Многие сетуют на отсутствие программы у тех, кто желает изменить общество. Между тем программа присутствует и, чем дальше, тем яснее читается.

Всякое очередное движение социальной мысли, как то: защитить опального банкира, но не трогать систему банковских махинаций; осудить Православную церковь и противопоставить ей нравственность улицы; осудить власть, но не менять природу власти, которая состоит в унижении толпы — это только кажется нелепым.

Но общественная конструкция и нравственная программа общества — в целом складываются. Сперва я удивлялся: как можно осуждать один воровской клан (Путина) и служить в другом воровском клане (Березовского, Усманова, Абрамовича)? Как можно поддерживать опального банкира и не поддерживать тысячи безымянных бездомных? Как можно сочувствовать хулиганкам, но не сочувствовать тем, кто реально отбывает срока ни за что — часто за сопротивление насильнику? Как можно стремиться к наживе и жить в суете, а одновременно выступать за общественную мораль? Как можно завидовать Западу, который сегодня в беде именно по причине стяжательства, — и одновременно стремиться не к общественному единству, но к избирательному стяжательству? Это на первый взгляд загадочно, не очень конструктивно.

Однако конструкция есть — и образ желанного общества имеется. Это Пятый круг Ада, описанного Данте. Дождь, льющийся на чревоугодников в Третьем круге, стекает по кругу Четвертому — там, где обитают мздоимцы и стяжатели, скряги и накопители, — и образует стоячее болото Стикс.

В этом болоте живут завистники. Они завидуют чужой богатой жизни, пресмыкаются перед сильными и ненавидят слабых, они не могут образовать коллектива, чтобы преодолеть свои мучения, они захлебываются зловонной жижей, но не могут плыть. Это Болото и есть та социальная конструкция, которую мы усердно строим — продолжая обжираться и воровать, клеймить глупых жестоких попов и самовыражаться в ресторанах.

В защиту обряда (05.04.2012)

Когда князь Владимир выбирал монотеистическую религию на смену язычеству, он остановил свой выбор на Византийском варианте христианства. Как рассказывают летописи, решающим фактором явилась торжественность и пышность обряда. Князь хотел выбрать того Бога и ту веру, которая наглядно являет славу и силу. Богатство храма, яркость и пышность ритуала произвели на князя сильное впечатление.

Надо сказать, что европейские храмы того времени были просты. Спустя полтора века аббат Сюжер (Сен-Дени) способствовал смене романского стиля на готический; убедил в том, что пышность и богатство церкви суть отражение славы Господа. Так возникла готика — изощренный и очень орнаментально богатый архитектурный стиль. Православная же религия (Схизма последовала мгновенно за выбором Владимира, через полвека) пышностью ритуала и богатством обряда руководствовалась изначально.