Сети кружевницы

Ей было очень хорошо с Асей, но она понимала, что не имеет права задерживать ее, должна отпустить домой. Но как это сделать? Стоит Асе выйти хотя бы на минуту, как Ингу охватывает самая настоящая паника.

Ночью ее разбудил неистовый вой ветра. Деревянные рамы не помеха сквозняку, и короткие, едва прикрывающие подоконник больничные шторы шевелились, словно за ними кто-то стоял. Рядом, на соседней кровати, спала Ася. «Если у человека совесть спокойна, ничто не мешает ему спать», – говорила бабушка. Может, причина ее страхов в проблемах с совестью? Ведь она так затянула работу над жилеткой! Заказчица заплатила Петру Васильевичу аванс, наверняка уже звонила несколько раз, а может, даже приходила, скандалила, угрожала.

Когда Ася проснулась, Инга попыталась скрыть от нее свое подавленное настроение, но ничего хорошего из этого не вышло. От нее не укрылось, как Ася время от времени украдкой бросала взгляды на свой мобильный телефон, лежавший на тумбочке. Один раз даже потянулась, чтобы взять его, но потом передумала, и лицо у нее при этом сделалось грустное-прегрустное, отчего Ингино расположение духа стало совсем мрачным. Она уже было решилась предложить Асе съездить на работу, содрогаясь при мысли, что останется в палате наедине со своими страхами, как Ася, словно прочитав ее мысли, взяла телефон и со смущенной улыбкой выскользнула за дверь, пробормотав, что ей срочно нужно позвонить.

Инга немного успокоилась, но ровно до тех пор, пока Ася не вернулась. Побледневшее лицо новой подруги и закушенная нижняя губа без лишних слов говорили – что-то произошло.

«Поссорились! – решила Инга. – Из-за меня поссорились! Да что же я за человек такой! У всех из-за меня одни неприятности: у Аси с Иваном Станиславовичем, у Петра Васильевича – с заказчицей жилетки». И хотя ничем эти мысли не подтверждались, непрошеные слезы подступили к глазам.

– Долго меня здесь будут держать? – спросила Инга и, пряча слезы, отвернулась к двери. – Что доктор говорит?

– Я не знаю, – Ася покачала головой. – А ты как себя чувствуешь? Как нога?

– Лучше уже.

Нога действительно болела гораздо меньше. Утром медсестра принесла деревянный костыль с обмотанной бинтами верхней частью. Если на него опираться, можно вполне сносно передвигаться по палате и даже до маршрутки доковылять.

– Я домой хочу, – пожаловалась Инга. Прозвучало это совсем по-детски, ей даже самой стало неловко.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказала Ася. – Помнишь, ты спросила, чем были испачканы твои руки, когда ты оказалась в больнице?

Еще бы Инге не помнить, ведь она тогда заподозрила Асю во лжи.

– Дело в том, что… – Ася запнулась, не в состоянии продолжать. После разговора с Иваном она несколько минут простояла в коридоре, подбирая слова, чтобы сообщить Инге о смерти Бородина. Теперь они казались чересчур жестокими, страшными. – Не спеши домой. Ваня сегодня был там, нашел скорпиона под окном. И вообще…

– Антон? – вдруг спросила Инга. – Что-то случилось с Антоном?

– Я не знаю. А почему ты спрашиваешь?

Инга и сама не знала почему.

– Мне бы не хотелось, чтобы с ним что-нибудь случилось.

– Он тебе нравится? – осторожно спросила Ася.

– Нет, что ты! То есть, конечно, нравится. Он веселый, продавец хороший.

«Ага, знаем, какой он хороший продавец», – Асе вспомнились слова насчет наследства несуществующим детям.

– А Петр Васильевич? Он какой?

– Он – как сказочный Дед Мороз. Сколько я себя помню, он всегда дарил мне подарки.

– А как относилась к нему твоя бабушка?

– Она всегда была недовольна. Говорила, что он приехал и уехал, а ей потом расхлебывай.

– В каком смысле?

– Не знаю, может, из-за этих подарков? Бабушка всегда боялась, что я стану такой, как мама, говорила, что меня нужно держать в ежовых рукавицах. Я даже сейчас иногда ощущаю эти рукавицы на своих плечах, хотя бабушки уже нет. Но ты не подумай, она была хорошей и хотела мне добра.

Последние слова прозвучали как заученная фраза, лишенная смысла из-за частого повторения.

– А ты, случайно, не замечала, между бабушкой и Петром Васильевичем не было никаких особых отношений?

– Каких особых? – непонимающе посмотрела Инга. – Как понять – особых? Ты имеешь в виду… секс?

Ее щеки покраснели от такого предположения.

Ася молчала, давая ей время для анализа своих воспоминаний.

– Нет, – после довольно продолжительной паузы заявила Инга. – Такого просто не могло быть. Это же деревня, все друг у друга на виду, знают, какого цвета у соседей нижнее белье. Да и разве в то время был секс? Я имею в виду вот такой, несемейный, романтический. Если бы ты видела мою бабушку, ни за что бы не предположила такого.

– Тем не менее Петр Васильевич считал, что ты его внучка.

– Что??? – забыв о больной ноге Инга вскочила с кровати. – Да? Ты шутишь!

Ася медленно покачала головой.

– Подожди, а почему ты сказала «считал»? А сейчас? Не считает? Да?

– Он умер, Инга. Я очень сожалею.

Вот она и сказала те самые жуткие слова.

Кровать печально скрипнула – Инга медленно села, закрыла лицо руками.