Сети кружевницы

По неодобрительному взгляду, брошенному на нее Юлией Овчинниковой, Ася поняла – женщина рассчитывала, что Иван приедет один. Ее короткие волосы были художественно растрепаны. Такого эффекта можно добиться только с помощью мастера. Да и платье – на первый взгляд обыкновенное, домашнее, при более детальном рассмотрении уже не казалось таким простым. Очевидно, Овчинникова готовилась к приходу Ивана, и присутствие спутницы оказалось для нее неприятным сюрпризом.

– Чем обязана вашему новому визиту? – стоя на пороге и с трудом сдерживая раздражение, осведомилась она. – По-моему, мы уже во всем разобрались.

– Не во всем, – спокойно ответил Иван, и, отстранив хозяйку самым беспардонным образом, вторгся в гостиную. – Чаем угостите?

– Я сейчас вызову полицию! – взорвалась Юлия.

– Не надо полиции, – притворно плаксиво попросил Рыбак и уже нормальным голосом добавил: – Думаю, вы не захотите рассказать ей, куда дели свою дочь.

– Убирайтесь! – заорала Юлия. – Уходите из моего дома.

– Наверное, вы злитесь из-за этого? – Иван выудил из кармана ложечку, за которой они с Асей заехали перед тем, как отправиться к Овчинниковой. – Я бы тоже возмущался, если бы у меня украли такую замечательную вещицу. Симпатичная, наверняка дорогая. К тому же умеет разговаривать.

Овчинникова села на диван и скрестила руки на груди.

«Ну-ну, мели, Емеля, твоя неделя!» – говорил ее взгляд.

– А знаете, что она рассказала нам? – Рыбак сделал паузу, ожидая ответа Юлии, но не дождался и продолжил: – Она рассказала, что ваш сын – родной брат нашей клиентки.

– Это ничего не значит, – сухо отозвалась Овчинникова. – Мой покойный муж был человеком крайне общительным.

– Ну нет, тут вариант совсем другой. У вашего сына и нашей клиентки один отец и одна мать. Вот, можете убедиться, – жестом фокусника, вынимающего из шляпы кролика, Иван достал из кармана сложенные вчетверо листки бумаги, положил их на журнальный столик и разгладил для верности рукой.

Овчинникова взяла оба листа в руки. Потом зачем-то встала, вышла из комнаты и через минуту вернулась, неся в руке очки. Нацепив их, она долго изучала текст, словно пытаясь выучить его наизусть. Положив листы на стол, она откинулась на спинку дивана и медленно покачала головой:

– Этого не может быть. Не может, и все тут. Наденька умерла. Погибла. Пожалуйста, уйдите, оставьте меня. Почему, стоит мне решить начать жить заново, кому-то обязательно нужно прийти и снова макнуть меня лицом в этот ужас?

– Какой ужас? – спросила Ася и положила ладонь на руку Овчинниковой.

Та вздрогнула, словно ладонь была из раскаленного железа, но руку не отдернула.

– Неужели вы не дадите своей дочери шанс увидеться с матерью? Между прочим, она помнит башню, и ваши сказки, и слово «капюшон». А еще она помнит фотографию, где изображены вы, ваш муж и она. У вас прическа почти такая, как сейчас – перышки на макушке. Из-за этого она мысленно называет вас венценосным журавлем. Поверьте, пожалуйста, это действительно ваша дочь.

– Венценосный журавль? – повторила Овчинникова. – Она действительно так говорит? У нее была книжка с экзотическими птицами – знаете, такие специально для малышей делают, картонные. Можно и погрызть, и почитать. И там действительно был венценосный журавль. Но как она может помнить? Ведь она была еще совсем крохой! Я думала, она не понимает, о чем я рассказываю.

– Дети все понимают. У вас действительно есть такая фотография?

Овчинникова встала, вышла из комнаты и вернулась минут через пять, неся в руках серебристую рамку.

– Вот. – Она положила перед сыщиками фотографию. – Я прячу ее, не хочу, чтобы Олежка видел. Он очень тоскует по отцу, хотя тот умер, когда ему только два года исполнилось. Я думаю, он не смог пережить смерть Наденьки.

– Да не умерла она, не умерла! Почему вы не хотите в это поверить?

– Сейчас слишком много развелось авантюристов. Дом у нас хороший, думают, что денег куры не клюют, вот и набиваются в родственники. А на самом деле – это практически все, что у нас с Олежкой осталось. Чтобы купить квартиру в городе, его придется продать…

– Кстати, у вашей дочки есть три квартиры в городе и магазин, так что слова об охоте за вашими деньгами не соответствуют действительности, – счел нужным пояснить Иван и наткнулся на неодобряющий взгляд Аси.

«Не о том нужно говорить, – думала она. – Мы должны пробудить в ней любовь к дочери, а не стремление завладеть ее недвижимостью».

– Она умная и чрезвычайно талантливая, – сказала Ася. – Вы будете ею гордиться.

– Нет, – Овчинникова покачала головой. – Не буду, потому что это не моя дочь. Не моя!

– Можете рассказать, что произошло тогда, в 2001 году? – попросила Ася, легко пожимая руку Овчинниковой.

– Не могу. Не могу! Оставьте меня, пожалуйста, в покое, – она всхлипнула и повторила: – пожалуйста.

Ася пожала плечами и пошла к дверям. И тут Иван, вспомнив, что они не использовали последний козырь, заявил:

– Мы прекрасно знаем, что это именно благодаря вам пропала ваша дочь. Вы украли для нее свидетельство о рождении у Лилии Дунаевой, передали девочку Галине Гусевой… Зачем?