Сети кружевницы

И тут Овчинникову словно прорвало.

– Потому что иначе я бы потеряла все, – сказала она. – Вы просто не можете представить, каким человеком был мой муж! Да, богат, умен, но хотел, чтобы все шло так, как сказал он. Для него в жизни существовало только два мнения – его и неправильное. Через год после нашей свадьбы у него начались проблемы с почками, и все стало еще хуже. Еще до свадьбы мы решили, – то есть кто – мы? Он решил, – что с детьми подождем. Сначала твердо встанем на ноги, а потом уже будем обзаводиться потомством. А тут поставил вопрос ребром: или я немедленно рожаю ребенка, или мы разводимся. Мне нужно было тогда уйти от него, но я уже до такой степени привыкла к деньгам, что не могла от них отказаться.

Это он решил назвать нашу дочку Наденькой, Надеждой. Я тогда не поняла почему. Потом начался кризис. Он стал нервным, раздражительным, постоянно срывался на крик. Наденька боялась его, да и я, чего скрывать, опасалась. Старалась предупреждать все его желания, ни в чем не перечила. Нет, руку он на меня не поднимал, но ведь психологически тоже можно причинить человеку боль. Он нашел мое слабое место – сначала исподволь, намеками, а потом открытым текстом начал говорить о разводе. Причем в этом случае по брачному контракту я не получала ни копейки. Мало того, дочку он тоже грозил отобрать. А она, девочка моя, маленький светлый человечек, была такой умненькой.

«Мама, не пач, – говорила она. – Не пач!» И размазывала слезы на моем лице своей маленькой ладошкой. Я целовала ее, и мне становилось легче. Я готова была уйти от него ни с чем, но отдать Надюшку не могла.

А потом произошло ужасное. Он сказал, что поведет дочку на аттракционы в парк Динозавров. Когда они вернулись, Надюшка была вялой, казалась уставшей. Укладывая дочку спать, я обнаружила на ее руке след от укола. Ребенок доверчиво сообщил, что они с папой ходили в больницу – настоящую взрослую больницу, так она сказала, – и тетя делала ей в руку укол. И что она немножко плакала.

Когда она заснула, я бросилась к мужу и потребовала у него ответа: что он делал с ребенком. Он долго рассматривал меня, словно не понимая, кто я и чего от него хочу, потом задумчиво почесал волосатую грудь и только после этого сказал:

– Я должен убедиться, что она действительно моя Надежда.

Я подумала было, что он сомневается в своем отцовстве и чуть не рассмеялась ему в лицо, но тут он пояснил:

– Если окажется, что она не подходит мне как потенциальный донор почки, я, так и быть, отдам ее тебе и даже буду платить алименты. А если ты еще раз заговоришь со мной в подобном тоне, вылетишь из этого дома навсегда.

Я понимала, что в нем говорит болезнь, страх смерти, но стоило только представить жизнь без Надюшки, и я просто с ума начинала сходить.

Идея родилась внезапно. Я решила уйти первой, не дожидаясь, пока он вышвырнет меня на улицу. Но уйти с Надюшкой и деньгами, которых должно было хватить хотя бы на несколько лет.

Да, я украла у Лильки свидетельство о рождении ее дочки. Девчонка была на год старше Надюшки, но по развитию отставала года на два. Я решила имитировать похищение: увести Надюшку, пока муж на работе, и потребовать выкуп. После чего забрать деньги и сбежать. Справиться в одиночку с такой задачей мне было не под силу, и тут я совершила ошибку, которая погубила весь план и мою дочь. Я взяла в помощники Коко, хотя знала о ее беспринципности и алчности.

Мы потребовали за Надюшку миллион долларов. Я знала, что у мужа нет таких денег. Но он к тому моменту получил положительный ответ из клиники и ни за что не захотел бы лишиться надежды на выздоровление с помощью нашей бедной девочки.

– Но ведь подобные операции делаются только совершеннолетним, никто не станет оперировать ребенка, – сказал Иван. – И потом Инга, то есть Надежда, могла бы отказаться отдавать свою почку.

– Оперировать ребенка никто, разумеется, не станет. Но что такое четырнадцать лет? Состояние его здоровья позволяло ждать и дольше. Главное – не терять надежды. Когда Надюшка пропала, он чуть с ума не сошел. Разумеется, во всем обвинял меня. Но требование выполнил – в милицию не пошел, продал ресторан за полцены, отнес выкуп в указанное место.

– Почему, когда после уплаты выкупа ребенка не отдали, он не обратился в милицию?

– Во-первых, потому, что «похититель» – ну вы понимаете, кто – продолжал оставаться на связи. Он потребовал еще денег и снова категорически запретил обращаться в милицию. А во-вторых, он нанял вашего коллегу – частного детектива.

– Фамилию не подскажете? – тут же задал вопрос Рыбак.

– Нет, он занимался этим сам и меня в свои дела не посвящал.

– И вам было не интересно?

– Я жутко боялась разоблачения. Коко не отвечала на мои звонки, где ее искать, я не знала. В какой-то момент мне стало ясно, что похищение вышло из-под контроля, и, скорее всего, денег мне не видать. Хотелось только одного – поскорее найти Надюшку.

– И что вы сделали для этого?