Сетка. Тюремный роман

Дело в том, что нары на время ремонта выносились в коридор — там все и спали. У нас же появилась как раз эта самая возможность — закрываться на всю ночь в каптерке и оставаться там вдвоем, что мы и делали. Так как Серега был «крутой», то он мог себе это позволить, и никто не смел ему это запретить. Что же до каптерщика, то Серега заплатил ему чаем, сигаретами и даже деньгами, и тот уходил спать к своим землякам в котельную. А я вроде как за компанию, вместе с Сергеем. Тем более что наши козлы обосновались в соседней каптерке, поселив вместе с собой самого симпатичного и самого чистоплотного «петуха». Ну, для каких целей — понятно. Наверное, чтобы утром цветы поливал и по вечерам колыбельные им пел.

Ремонт тянулся недели три. А куда зэку спешить? Погода отличная, можно лишний часок и в локалке на свежем воздухе на скамейке посидеть, поиграть в домино, да и просто так отдохнуть в тишине и покое.

Чем мы там, в этой каптерке, ставшей нам родным домом, занимались, я, конечно, описывать не буду — и ежу понятно. Если уж мы умудрялись на работе, в складе, да с оглядкой в душевой, то что уж говорить-то о новых условиях! Мы просто пожирали друг друга своим желанием и любовью, не давая друг другу заснуть ни на минуту. А отсыпались на работе, за что неоднократно получали «втык» от мастеров. Но что было делать?! Мы не то что за станками стоять — мы просто стоять на ногах не могли. Конечно, под конец смены мы просыпались (вернее, нас будили) и за час-два делали все срочные и аварийные детали. Но по большому счету нам было глубоко наплевать — и на детали, и на мастеров, и на «козлов», которые подходили к Сергею и ныли по поводу того, что мастера на них гавкают из-за нас и их «химия» может накрыться. А детали, между прочим, мы делали самые сложные, станки у нас были самые лучшие, и Сережа запретил всем остальным токарям даже приближаться к нашим станкам. Но свою работу мы в любом случае выполняли, что и требовалось. Ну, прямо бригада коммунистического труда!

«Мы что, стали настоящими гомосексуалистами?»

Как я уже говорил, наша зона была расположена на высоком холме. Сразу же за забором, за которым стоял наш барак, был крутой обрыв. Внизу протекала река, даже не река, а так себе, речушка, а за ней был большой парк с летней эстрадой, где проводились дискотеки. Умеют же у нас строить тюрьмы — непременно в самом центре города, а лагеря — или на болоте в лесу, или прямо в эпицентрах культуры. Впрочем, если с единством партии и народа у партии всегда были трудности, то с единством народа и зэков — никаких проблем: сегодня — там, а завтра — здесь.

Из окон нашего барака виден был только город, начинавшийся сразу же за парком. И видно было, что Березники — город сплошь зеленый, насыщенный светом и радостью летнего пейзажа. Но парк и речка были видны только если залезть на чердак. Там у нас находилась самодельная телевизионная антенна, которую приходилось постоянно настраивать.

— Саня, хочешь увидеть, как малолетки девок трахают? — спросил меня однажды Серега. — Если — да, то давай через чердак на крышу.

— Ты что, мне пропуск на свободу выписываешь?

— Нет. Я в этой жизни могу многое, но не все. А мы вот сегодня на нашу крышу заберемся — и они, малолетки, нам с тобой эту свободу изобразят — в лицах и в позах. Ты же сам знаешь, по пятницам у них там дискотека. Так они напиваются до поросячьего визгу и натурально трахаются прямо на берегу. Там фонари, поэтому все сверху видно.

— А я, знаешь ли, не любопытен. Это ты, наверное, частенько туда лазаешь и занимаешься глупостями, глядя на них? Это, кажется, сеансом называется.

— Ну, пока тебя не «распечатал», бывало и такое. Но я давно уже там не был.

— Какой ты иногда бываешь пошляк, Сережа, — не вытерпел я и сказал ему, что я думаю по поводу его выражений. — И на чердаке, если тебе приспичит, меня не трогай: там полно стекловаты — будет, я думаю, не в кайф.

— Да… Надо бы, сынуля, мне твою попу поберечь, она у тебя такая славная. Да?

— Ну, раз ты так считаешь, — отозвался я в тон Сергею, — то…

— Я хочу тебя в любую минуту, в любом месте и в любом виде, хоть и на облаках.

— Даже если эти облака из колючек?

— Да. А что?

— Я не имею ничего против. Только я чувствую, что мы с тобой конкретно «влипли» в это дело. Что мы будем делать, если на воле с девками будет не в кайф? Захочется с парнем, а где его взять? Так ведь можно и до самой смерти мучиться.

— Будем ездить в гости друг к другу.

— Ага. Как на случку — раз в год, да?

— Ну, зачем такие мрачные мысли?! Это же элементарная арифметика. Вот сколько у нас на зоне тех, кто трахается по собственному желанию? Из сотни, я думаю, человек 5–6, то есть каждый двадцатый. Вот столько же примерно их и на свободе. Если очень захотеть, то можно найти себе друга.

— Сережа, — спросил я вполне серьезно, — мы что, стали настоящими гомосексуалистами?