Севастополист

– Башня – это замкнутое, загерметизированное пространство. Никто не хочет превращать ее в проходной двор.

Я пожал плечами. Новая партия людей заняла свои места возле стены, а затем створки схлопнулись – да так быстро, что я и не успел этого толком увидеть, а перед нами снова предстал серебристый шар. Замигали лампочки, раздался сигнал, но теперь я уже знал, что произойдет.

Вскоре и наша компания оказалась на той стороне. Особых впечатлений удивительная транспортировка не принесла: как будто я прокатился в обычном лифте, какие были между этажами на прежних уровнях. Мы прошли по широкой трубе-тоннелю, в конце которого уже виднелся подзабытый нами натуральный свет. С каждым шагом настроение улучшалось, и еще даже не выглянув наружу, я подумал: если на этом уровне есть такое великолепие, как выход во внешний мир, стоит ли вообще уходить с него? В первый раз в голове промелькнула мысль оставить лампу – я даже посмотрел по сторонам в поисках лампоприемника. Что ж, установить его в этом месте было бы весьма логично.

Но лампоприемников не было. Я жадно вдыхал свежий воздух, а потом заметил, что все вокруг делают то же самое. Свет, воздух – одно это было так прекрасно, что становилось совершенно безразлично, что нас ожидало в конце тоннеля. Но то, что там было, мне тоже понравилось.

Мы вышли на гигантскую площадь, вымощенную плиткой. Здесь были деревянные лавки, на которых сидели люди, компактных размеров столики и автоматы с водой. Но первыми бросились в глаза огромные зеркала-осколки, которые были установлены под разными углами и преломляли солнечный свет, отчего здесь было очень светло и все блестело. Девушки и женщины подолгу крутились перед зеркалами, любуясь собой, как будто внутри Башни у них не было такой возможности буквально на каждом шагу.

– Надень очки, – сказала Фе. Они с Инкерманом уже стояли в темных очках возле высокого и узкого шкафчика, будто выросшего из земли.

Я протянул руку и снял с полки очки. Фе слегка топнула ногой, рассмешив меня, и шкафчик тут же скрылся в полу.

– Ничего себе, – присвистнул я. – Какие еще здесь будут секреты?!

– Никаких, – ответила девушка. – Этот уровень не любит секретности.

Было довольно тепло, и люди вокруг ходили в легких одеждах. Я пожалел, что, проснувшись, выбрал в селе длинные штаны и рукава. Многие девушки были одеты настолько свободно, что их одежда едва прикрывала грудь, а шортики походили на короткие темные полосы на их белых телах. Мне давно не доводилось такого видеть – в последний раз возле Левого моря. От удивления я даже открыл рот.

– Ну как тебе? – спросила Фе, и я дернулся в ее сторону.

– Весьма неплохо, – улыбнулся я.

– Хватит пялиться на баб, – серьезно сказала девушка. – Я о Копии.

– Копии? – переспросил я и ахнул от удивления! Как же я мог не заметить это раньше! Ну конечно – и вправду, это была копия. Большая, в несколько человеческих ростов, Башня в миниатюре. Один за другим пять уровней, пластик изображал облака, а застывшая пена скрывала верхушку. Из нее била мощная струя воды, а по краям башенки также работали четыре маленьких фонтанчика. Возле этой композиции можно было сидеть, болтая ногами, или ходить по ободку, или даже – если слишком захотеть – плюхнуться в воду. Правда, таких желающих поблизости не нашлось.

– Зачем люди строят такое? – удивленно спросил я.

– Это нечто вроде дани Башне, – объяснила Феодосия. – Люди живут здесь и чтут ее. Башня – наш огромный общий дом.

– Это похоже на то… – Я постарался подобрать удачное сравнение. – Как если бы я у себя во дворе – ну, в Севастополе то есть, в своем городском дворе построил маленькую копию собственного дома.

– Тебе никто не мешал это сделать, правда ведь? – неожиданно сказал Инкерман. И я не нашел, что бы мог возразить на это.

Впереди виднелись большие бассейны, наполненные чистой водой. Их продолговатые широкие линии расползались в три стороны от фонтана, как солнечные лучи, словно такая симметрия имела какой-то потаенный смысл.

Люди купались в воде, и она, как зеркала, отражала солнце, заманивая в свой спокойный и безмятежный мир. И мне захотелось немедленно прыгнуть в нее, забыв об Инкермане и Фе, об одежде и даже лампе – просто разбежаться и нырнуть, как делал множество раз в нашем море. Но я подумал: это все будет доступно постоянно. Если только не уходить отсюда.

Я глянул наверх. Стена Башни входила, как нож в масло, в облако: там, в вышине моего уровня, начинались другие слои атмосферы. Только в этот момент я понял, что с внешней стороны гигантского стекла не было никакого зеркала: стена была прозрачной, и даже на таком приличном расстоянии я мог разглядеть лица людей, что отдыхали на колесах и платформах, – сосредоточенные, но довольные, и их были сотни, тысячи.

Но что же было с другой стороны нашей площадки? Обрыв? Мне было страшно даже помыслить, насколько мы высоко находимся и какой откроется вид, если подойти к самому краю этой бездны.

– Здесь можно дойти до края и посмотреть вниз? – спросил я Фе, но больше обращаясь к самому себе, просто не веря в такую возможность. Как оказалось, не зря.