Севастополист

– Не думаю, – ответила девушка. – На этом уровне все идеально с точки зрения безопасности. – И, заметив разочарование на моем лице, тут же добавила: – Но есть одно решение, которое ничуть не хуже.

Я заметил, что площадка, по которой мы гуляли, не так уж широка. Заканчивалась длинная дорожка бассейна, вдоль которого мы шли, впереди была пара зеркальных аллей со скамейками, аппаратами-раздатчиками воды, кое-где виднелись одинокие квадраты с простыми тренажерами. Похоже, здесь любили отдыхать и на открытом воздухе – удивительные кресла со встроенными механизмами, которые массировали спины уставшим местным обитателям… Вот, пожалуй, и все. По сравнению с масштабами всего уровня эта площадка была лишь крохотной точкой, а сравнивать ее с размером Башни и вовсе не имело смысла.

Но оказалось, что все самое важное происходило за ее пределами. Дойдя до невысокого забора, которым окончился наш короткий маршрут, я сразу же понял, почему в названии этого места присутствовало слово «Порт»: подобно лодкам, которые отходили от родного севастопольского берега в Левое море, здесь отправлялись неведомые транспортные средства – круглые посудины разных размеров и цветов, – только воды за забором не было, и они взмывали прямо в воздух. Мы подошли к полукруглой арке в заборе, по своей форме в точности повторявшей гигантскую арку в стене уровня.

– Это проход к ватрушкам, – сказала как бы между делом Фе.

– К ватрушкам? – переспросил я. – И почему они так называются?

Фе устремилась вперед, не став отвечать, а Инкерман лишь пожал плечами:

– Круглые, – сказал он.

И вправду, пройдя внутрь – а именно здесь, похоже, и начинался S-Порт, – я смог рассмотреть эти странные летательные аппараты. Они напоминали скорее не лодки, а надувные круги, и были рассчитаны на разное количество пассажиров – если это слово было применимо к такому транспорту. Находились и маленькие – на одно место, и рассчитанные на пару – для свиданий самое то, подумал я. Четырех-, шести- и свыше местные – для компаний. Встречались и поистине огромные, как настоящие городские троллейбусы. Их было совсем немного, и на них, очевидно, не было спроса. Откуда и куда здесь было ехать на таких громадинах?

У меня опять захватило дух, а воображение с новой силой принялось рисовать картины одна фантастичнее другой: раз существуют такие транспортные средства, какие же возможности они открывают?

– Видишь, для чего нужно совершенствовать тело? – сказала Фе, похлопывая по гладкому боку ватрушки, словно та была живой и ее требовалось приручить, прежде чем оседлать. – Чтобы управляться с такими штуковинами!

Скажу сразу – ведь теперь я далек от тех мест и событий – мой восторг был недолгим. Когда мы погрузились в ватрушку – Фе ловко запрыгнула, будто занималась этим с самых ласпей, а затем долго помогала вскарабкаться нам с Инкерманом, (наш транспорт оказался как раз на троих человек), – я увидел справа и слева от каждого сиденья рычаги, в которые можно было давить локтями.

– Пристегнись, – сказала Фе, указав мне на резиновые жгуты. Ими нужно было обмотаться крест-накрест, чтобы не вылететь из ватрушки, но эта мера предосторожности казалась лишней. Лодка летела мягко, можно было накренить ее на себя, повернуть в воздухе, задать направление. Но управлять было достаточно безопасно.

Фе посмеивалась, глядя на мое недоуменное лицо и вытаращенные глаза, на то, как я знакомлюсь со странным транспортом и готовлюсь к полету в абсолютную неизвестность. Инкерман же вел себя иначе. Помню, я удивился, случайно заметив: ведь он тоже летел впервые, а выглядел так, будто перемещения на ватрушках были для него рутинным, надоевшим делом, – как будто ему все равно. И, честно говоря, мне было неприятно видеть таким своего давнего друга.

Я дернулся и надавил на оба рычага локтями. Мне хотелось, чтобы эта посудина резко взмахнула ввысь и понеслась навстречу облакам – туда, где открывается Башня, которой никто из резидентов никогда не видел снаружи. Туда, где спрятана главная загадка исполинского строения или даже всего мира. Или даже – сама Истина.

Но ватрушка не слушалась.

Фе рассмеялась, глядя на мои потуги.

И все равно то, что я видел вокруг, было прекрасно. Люди, неспешно гулявшие внизу, делали медленные шаги, выписывали плавные жесты, о чем-то вяло, расслабленно переговаривались, и над ними высилась величественная стена Башни. Я смотрел на это, буквально раскрыв рот, – и мне даже не хотелось говорить, словно я был один в ватрушке и парил над этой притягательной, но такой незнакомой, непонятной мне жизнью. Инкерман с Феодосией почти не управляли ватрушкой и тоже наблюдали, почти не переговариваясь между собой. Насмотревшись, я взял курс на край уровня – туда, где кончалась площадка и, по всей логике, должен был быть обрыв, под которым далеко внизу я надеялся увидеть свой крошечный город.