Севастополист

Я замолчал. «Интересный человек, – думал я об Инкермане, покачиваясь вместе с ватрушкой, словно на невидимых волнах. – Что я о нем знаю? Его ничто не трогает, ничто не увлекает в Башне. И при этом он забирается так высоко, идет все выше и выше. Зачем? Что его влечет? Разве рассчитывает он отыскать там что-то свое? Вряд ли. Заботит ли его миссия, лампа? Нет. Он ни к чему не привязывался. Так зачем Инкерман идет выше, да еще и один, ничего не говоря мне, своему лучшему другу, не предупреждая?»

– Ему здесь скучно, вот он и ушел раньше нас, – продолжила вдруг Феодосия, хотя я ни о чем не спросил ее; девушка будто услышала мои мысли. – Если бы он не сказал этого, я бы и так знала. Это видно по человеку – когда ему постоянно скучно.

– Как это так – скучно? – Я непонимающе уставился на нее. – Что ты такое говоришь? Вспомни его, вспомни всех нас, какими мы были внизу. Мы не знали такого слова – «скучно»! Мы никогда не скучали! Разве скука в характере Инкермана? Да это последнее, что я сказал бы про своего друга!

Я начал эту речь с жаром, но чем больше произносил слов, тем большую чувствовал неуверенность. Что-то было не так с этими словами: все они безнадежно устарели, все они были не о нас, не о наших жизнях, а чем-то совсем другим, бесконечно далеким, как эта застывшая в воздухе ватрушка, от Севастополя, где сидят во дворах милые добрые люди и смотрят в небо, не подозревая даже, что на самом деле в нем творится.

– Не спеши за ним, – сказала Феодосия неожиданно мягким, вкрадчивым голосом. – Тебе не нужно наверх, оставайся здесь.

Но я уже не слушал девушку. Меня пронзила внезапная догадка, воспоминание, которое хранилось до поры в дальнем уголке сознания и вдруг всплыло: братья Саки! Я сижу на диване, окруженный их бесконечными книгами, и слушаю их. А они говорят… Они говорят мне.

– А что, если они были правы? – выпалил я. – Что нижний мир, Севастополь, – лучше? Что он – единственный настоящий мир? А мы здесь просто выкинуты. Фе! Они могли быть правы?!

– Кто мог быть прав? – терпеливо спросила девушка.

– Братья Саки, женихи Керчи. Я жил у них и много говорил. – Мне захотелось пуститься в рассказ о том, как я познакомился с парнями, что было дальше и какую роль они сыграли в моей жизни. Но Фе не позволила – эта история совсем ее не интересовала.

– Права я. – Феодосия вздохнула. – Ты поймешь это позже, Фи. Просто поверь. Оставь лампу здесь, сдай ее.

– Оставить лампу? – ухмыльнулся я. – А скажи мне, почему за ней охотится этот клоун? Какую она ценность представляет? И почему из всех ламп, которых здесь бесчисленное множество, ему нужна именно моя? Можно ли сдавать такую уникальную лампу?

Мы снова медленно поплыли. Опустившись совсем низко над площадью, я заглянул в один из осколков и заметил свое отражение. Лицо было злым, перекошенным – я давно не видел себя таким и даже слегка испугался. Чтобы смягчить ситуацию, я улыбнулся Фе. Но вышло как-то виновато.

– Я не знаю, – сказала девушка печальным голосом. – Я бы хотела дать тебе ответ. Но мне и вправду неизвестно. Этот Кучерявый откуда-то сверху. С уровня прямо над нами или, может, еще выше. Я ничего о нем не знаю. Так бывает, что появляется кто-то, кто ведет свою игру, даже если все ограничено правилами. Но я знаю одно: если ты останешься здесь, он перестанет тебя тревожить. Ты нужен ему, пока ты в движении, пока идешь дальше. Пока у тебя есть лампа.

– Это может быть случайностью? Вдруг он охотится за мною по ошибке?

– Здесь нет ничего случайного, – покачала головой Фе. – И даже человек на мелике, который сбил Кучерявого, пока ты скрывался в лифте, – даже он неслучаен. Представь, что случилось бы, не окажись тот человек в том месте? Кучерявый бы настиг тебя, и все бы закончилось.

– Ты говоришь, что все неслучайно? – Я, кажется, снова распалялся. – А помнишь, я говорил про устройство влияния, которое создали братья Саки? Они устраивали взрывы. Они проникали в пространства, которые должны были быть недоступны для них, и наводили там шороху. Что ты об этом думаешь?

– Все их шалости известны и разрешены, – устало ответила Фе. – Все эти возможности созданы для них специально, и весь шорох, как ты говоришь, что они могут наводить, заранее известен и строго лимитирован. Но они, дурачки, этого не знают – только-то и всего.

– Вот видишь! – воскликнул я, посчитав, что поймал Фе в ловушку. – Ты все знаешь, тебе все известно! Ты в курсе секретов Башни. Спроси здесь любого об этом – никто не поймет, о чем речь. Но не тебя! Ведь ты же у нас внедрена, так ведь?

Закончив, я снова со всей силой надавил на рычаги, и мы едва не вывалились из ватрушки. А затем, когда испуг прошел и я ждал от Фе ответа, девушка сделала то, чего я меньше всего ожидал. Она встала и пересела ко мне – на мое сиденье, заставив потесниться. И обняла меня.