Севастопольская хроника

Из Казачьей и Камышевой и из бухты Омега тянуло гарью. То горели баржи и корабли, которым так и не удалось в это утро уйти к Констанце. На аэродроме в капонирах стояли самолеты. И на запад — от Херсонес-ского маяка до Круглой бухты — берег завален трупами, брошенным оружием и рухлядью. Трупы в блиндажах и траншеях, вырытых по всему берегу; в дзотах и воронках от бомб, в нишах обрыва. Трупы качаются в прибрежной волне, на плотах и пробковых лодках.

И у Херсонеса, и в Круглой бухте с крутого берега к воде спущены сколоченные наспех трапы. По ним в последние часы немцы спускались к транспортам. Возле трапов порванные солдатские и офицерские документы, пачки сигарет, пистолеты, штыки, шинельные скатки, противогазы.

Возле импровизированных причалов много трупов с простреленными висками. Это покончившие с собой эсэсовцы и члены нацистской партии.

Здесь в последний день борьбы за освобождение Крыма войска 4-го Украинского фронта и моряки Черноморского флота рассчитались за разрушение Севастополя, Керчи, Новороссийска, Анапы и Феодосии, за расстрелы на овечьих кошах Бахчисарая, на крутых склонах Массандры, в Багеровом рву Керчи, за разграбление дворцов и музеев, за человеконенавистничество.

Когда мы с Веретенниковым вышли к берегу, матрос снял с плеча автомат и дал длинную очередь. Затем передал автомат мне:

— Пальните, старший лейтенант, за окончание войны в Крыму! За Севастополь!

Я пальнул. От меня автомат перешел к Соколенко, а от него к Леониду Сойфертису. И вдруг все, кто находился здесь, у Херсонесского мыса, подняли автоматы, пистолеты, а кто-то пристроился к немецкой пушке, и получился отличный салют в честь возвращения черноморцев в свое «Орлиное гнездо».

Вот и все. Говорят, что время кристаллизует события и поступки подобно тому таинственному биологическому процессу, в результате которого в раковине вырастает жемчужина.

Еще говорят, что время отбирает и просеивает события с точностью, незнакомой даже аптекарским весам.

Я был бы счастлив, если б изложенные в моей повести события и факты, поступки и их истинный смысл выдержали бы эти испытания.

Севастополь — Москва — Переделкино

1967–1972

УТВЕРЖДАЯ ГЕРОИЧЕСКОЕ, НРАВСТВЕННОЕ

Судьба не баловала писателя Петра Александровича Сажина. Он прошел многотрудный жизненный путь. Не все, к чему стремился писатель, удалось осуществить. Разные были тому причины. Но он честно служил и служит своему народу. П. Сажин сказал свое слово в литературе, быть может, не очень громкое, быть может, не очень ослепительное, однако добротное, мужественное, честное слово.

П. Сажин известен как писатель-маринист, певец моря, его неспокойного, неукротимого нрава, его ничем не завуалированной романтики. Откуда эта любовь к морской стихии, к морским необозримым просторам? Некоторые читатели, отмечает П. Сажин в своих «Кратких этапах биографии», любезно предоставленных автору этой статьи, полагают: он потому пишет о море, что родился у моря, с детства привык к его шумному дыханию. Родился же П. Сажин не у моря, а в селе Большая Лозовка Тамбовской губернии. В то время, когда появился на свет будущий писатель, — а было это 30 июня 1906 года, — нынешняя Тамбовская область называлась Тамбовской губернией. Время не очень близкое и не столь отдаленное. Там заочно он полюбил море. Кто видел, как дымится цветущая рожь, как она под дуновением ветров переливается шелковистыми волнами, — тому легко представить себе, что поле ржи очень похоже на море! Примерно так объясняет изначальную основу своей любви к морю Петр Сажин. Крестьянский парень, любознательный, жаждущий увидеть, познать новое, незнакомое, загадочное, потянулся к Москве. Очень хотел попасть в Высший литературно-художественный институт имени В. Я. Брюсова. Сокращенно институт назывался Вхутемас. Увы, мечте паренька не суждено было осуществиться. Именно в том году —1925-м — Вхутемас закончил свое существование. Тогда П. Сажин решил поступить в Ленинградский университет. Центральный Комитет комсомола в самом деле направил его в Ленинград, но не в университет, а в газету «Комсомольская деревня». Издавалась тогда газета с таким названием. В Ленинграде в те годы кипела литературная жизнь. В этом городе жили и творили крупнейшие художники слова — А. Ахматова, Н. Тихонов, О. Форш, М. Зощенко, А. Толстой, К. Чуковский, В. Шишков и молодые талантливые литераторы — О. Берггольц, Б. Корнилов, А. Прокофьев, А. Гитович, В. Саянов. По собственному признанию, П. Сажин ходил на все литературные вечера, куда его пускали. Чаще всего он бывал на собраниях литературной группы «Смена», где велись пылкие споры по многочисленным творческим вопросам: о мировоззрении, о методе, о месте молодого писателя в строительстве новой жизни.