Севастопольские маршруты. Путеводитель

В это время приехал Писаревский. Обходя "боевые роты", он заметил, как неохотно ответили они на его приветствие, недовольные тем, что их вывели против своих же товарищей. Понимая всю критичность создавшегося положения, опасаясь, что "боевые роты" могут выйти из повиновения, Писаревский пошел на провокацию. Направляясь во двор минной школы, он условился со Штейном, что прикажет находящейся там в засаде роте матросов дать залп по солдатам учебной команды, которой командовал Штейн. В ответ на это Штейн должен был крикнуть своим подчиненным: "В ружье, в нас стреляют!" - и приказать открыть огонь по участникам митинга.

Случайно услышав распоряжения Писаревского, матрос "боевой роты" К. П. Петров зарядил свою винтовку и сделал два выстрела: первым легко ранил Писаревского, вторым - смертельно Штейна. Петрова арестовали, но вскоре он был освобожден матросами. Офицеров обезоружили и, выведя за ворота, отпустили по домам, а все командные должности заняли матросы.

12 ноября в казармах собрались депутаты от сухопутных и морских частей, портовых рабочих. Были здесь и представители Брестского полка. В тот же день полк обезоружил своих офицеров и полностью присоединился к восставшим.

На следующий день восстала команда крейсера "Очаков", офицеры покинули корабль, так как им отказались выдать оружие; команда избрала для руководства кораблем большевика Н.Г. Антоненко, А.И. Гладкова, С.П. Частника. "Очаков" стал центром всех событий, происходивших в Севастополе в последующие дни.

С 12 по 15 ноября власть в городе фактически находилась в руках восставших. 14 ноября делегаты с "Очакова" обратились к П.П. Шмидту с просьбой возглавить корабль. К крейсеру присоединился ряд кораблей Черноморского флота, поднявших утром 15 ноября красные флаги.

13 ноября Севастополь был объявлен на осадном положении, в город направлены верные правительству войска. Одновременно солдаты Брестского полка под влиянием агитации офицеров, унтер-офицеров и священников устранились от участия в восстании, а позже перешли на сторону контрреволюции.

15 ноября во второй половине дня начался обстрел восставших кораблей. Крейсер был подожжен снарядами, другие корабли выведены из строя и захвачены.

В темноте ночи в бухте пылал, как огромный костер, крейсер "Очаков". На нем время от времени раздавались взрывы, слышались крики гибнущих матросов. Однако восстание еще не было подавлено - держались флотские экипажи на Корабельной. Их обстреливали из своих казарм солдаты Брестского полка. Перестрелка продолжалась всю ночь. Только на рассвете морские казармы были взяты - у восставших кончились патроны.

Корабельная сторона сражалась и в героическую оборону 1941- 1942 гг. Уже упоминалась батарея А. П. Матюхина на Малаховом кургане - ее орудия ке умолкали до последних дней обороны. Такие же батареи были установлены и на других возвышенностях Корабельной стороны. С первых дней обороны и до эвакуации на Кавказ работал Морской завод (ныне объединение "Севастопольский морской завод им. Серго Орджоникидзе"), выпуская продукцию, необходимую фронту, ремонтируя корабли, вооружение, артиллерийские орудия. И после эвакуации на территории завода продолжал работать его филиал. С ноября 1941 г. по июнь 1942 г. громил фашистов бронепоезд "Железняков", построенный морзаводцами.

На Корабельной стороне, в штольнях Троицкой балки, с начала ноября 1941 г. по конец июня 1942 г. размещался спецкомбинат № 1, производивший минометы, мины, гранаты.

...В конце 1941 г. наша семья должна была эвакуироваться на борту крейсера "Красный Кавказ". Корабль отходил ночью от Угольной пристани на Корабельной. Вечером, с наступлением темноты, мы вышли из  дома. Шли  долго.  По этому  маршруту  сегодня  на троллейбусе надо ехать минут сорок. А тогда, ночью, по развороченной бомбами дороге, среди развалин пробираться было нелегко. Но даже этот тяжелый путь изгладился бы из памяти, если бы не та бомбежка. Фашисты сбрасывали с самолетов не только бомбы, но и пустые металлические бочки, обручи. Измученные, шли мы по склону к пристани среди развалин тех маленьких домиков, которые так приятно смотрятся сейчас. Вдруг с высоты обрушился жуткий, раздирающий душу визг. Я упал на землю, прижался к ней, ожидая страшного взрыва, но его не было. Только снова визг - и так до конца пути. К счастью, он завершился благополучно. Утро следующего дня встретило нас ясным солнцем на рейде Новороссийска.

Сейчас, когда иду по склону, по которому брел смертельно испуганным мальчиком в декабре 41-го, я не могу совместить одновременно  две  картины:  ту,  что  вижу,  и  ту,  что  живет  в  памяти.