Севастопольский блиц

Мне всегда было смешно вспоминать, как сначала он сделал мне непристойное предложение… Ну, как это обычно водится: на балу, кружа меня в танце, шепнул на ушко несколько слов. Думаю, ему было известно, что я не отличалась особой добродетелью (но при этом никто не мог сказать, что я распущена). Я отказала ему очень изящно, не покраснев, не рассердившись и продолжая мило улыбаться. Да, где-то в глубине души я надеялась заполучить его полностью, а в таком случае было категорически нельзя позволять себе даже легкую фривольность, позволяющую ему думать, что я чрезвычайно легкомысленна. В подобном случае стоит только дать промашку – и упустишь свой, быть может, единственный, шанс… Он был уязвлен моим отказом. Но я прекрасно видела по его лицу, что это действительно заставило его посмотреть на меня другими глазами. О, к двадцати семи годам я научилась прекрасно разбираться в мужчинах! И что-то мне подсказывало, что очень скоро мой статус сильно повысится… Собственно, я всегда знала, что такой момент однажды наступит в моей жизни.

После того бала он уехал и какое-то время от него не было вестей. Видимо, он думал и решался. А потом вдруг повалили письма… Он писал, что мой образ все время стоит у него перед глазами. Что я очаровательна, восхитительна и несравненна. Что я сразила его сердце и он воспылал ко мне искренней симпатией, светлым чувством дружбы и преданности… И что он просит его простить за то неприличное предложение и надеется на мою благосклонность и снисходительность… Письма эти были написаны хорошим слогом. И они являлись доказательством того, что перспектива стать императрицей для меня обрисовалась совершенно отчетливо… Он попался, точно рыба на крючок. Но нужно было закрепить эффект. К сожалению, у меня не особо получалось писать красивые послания. Но тут на помощь пришел месье Мериме, душка и красавец, любовник моей матери… У нас с ним с самого начала сложились теплые дружеские отношения, он был для меня не то чтобы отцом, но кем-то вроде старшего брата… И он, признанный литератор, сам лично, быстро и легко, с улыбкой диктовал мне слова, которые, по его мнению, сведут с ума любого мужчину и непременно заставят сделать предложение…

Он оказался прав. Предложение руки и сердца не заставило себя долго ждать. Влюбленный и окрыленный, император Франции был рад моему согласию – и вскоре свадьба состоялась.

Я не могу сказать, что пылала к своему супругу неистовой страстью. Для меня он был уже довольно немолод. Но, по крайней мере, он не был мне неприятен – иначе я бы едва ли согласилась на этот брак. На супружеском ложе он оставлял меня совершенно равнодушной, и потому я смотрела сквозь пальцы на его похождения. Собственно, постельные утехи вообще не особенно влекли меня. Тем не менее я с молодых лет усвоила, что при помощи постели можно вполне успешно манипулировать мужчинами… Выходя замуж, я не то чтобы решила хранить супругу верность, но просто эта сторона жизни не представляла для меня особого интереса. Гораздо больше мне нравилось блистать… О, я очень быстро покорила Париж. В яркой круговерти светских развлечений я находила истинное удовольствие, живя полной жизнью. В браке я стала спокойной и вполне счастливой. И особенно тешило мое самолюбие то, что я теперь – Императрица Франции! И, может, быть, мне еще удастся прославить эту страну, несмотря на мое происхождение… я буду всеми силами стремиться к этому.

Словом, во мне бил фонтан энергии, а душа жаждала славы и свершений. И могла ли я подумать, что однажды все это закончится таким невероятным, а главное, совершенно неожиданным образом? На нас внезапно напали, схватили, лишили свободы… Но когда это происходило, я еще не знала, что самое страшное ждет меня впереди. Лучше бы меня пристрелили тогда… Такой немыслимый позор, что вскоре обрушился на нашу чету по инициативе этих колдунов, не мог мне присниться и в страшном сне.

Мы с супругом знали, что будет устанавливаться его родство с Бонапартом. Эти ужасные чародеи даже на такое оказались способны… Впрочем, нет – не все они, а лишь одна странная девочка, которая слыла здесь за дочь древнегреческой богини Афродиты, не знаю, в шутку или всерьез. Но то, что эта юная мадмуазель обладает уникальным магическим даром, стало очевидно практически сразу, как только она взялась за дело. Впрочем, некоторая театральность в ее действиях тоже присутствовала – видимо, ей, как и мне, нравилось производить впечатление.