Севастопольский бронепоезд

Кто–то попросил и Головина рассказать о себе. Капитан смутился, но тут же стал рассказывать. Интересная у него биография, боевая. Еще в 1928 году по путевке Краснопресненского райкома комсомола Москвы ушел он добровольцем во флот. Служил краснофлотцем на 20–дюймовой батарее форта «Красная Горка». После окончания училища имени Фрунзе командовал взводом, затем батареей на фортах Кронштадта и Ижорского укрепленного района. На специальных курсах усовершенствования командного состава получил новую специальность — стал командиром артиллерии подвижных железнодорожных установок. Воевал с белофиннами, участвовал в прорыве линии Маннергейма в составе артиллерийского железнодорожного дивизиона. И наконец — Одесса, морской полк…

— Ну, а теперь — отбой, — заключил капитан. — Завтра предстоит жаркая работа.

Возбужденные, с каким–то необыкновенным чувством окрыленности расходились мы. Вчера еще большинство из нас не знало друг друга. А теперь казалось, что служим вместе давным–давно.

Да так оно и есть: ведь все мы моряки, а флотская служба крепко роднит.

Глава V. Есть «Железняков»!

Небольшая синенькая книжечка с черным якорем. Это — пропуск на завод. И хотя идем мы строем, под командой лейтенанта, вахтер придирчиво осматривает каждого, сверяет фотографии на пропусках. Ничего не поделаешь: враг близко, в городе то и дело вылавливают лазутчиков и диверсантов.

Завод встретил нас грохотом пневматических молотов, лязгом железа, шипением пара.

Вот и наш цех. Посредине — две платформы и паровоз. Обыкновенные, ничем не примечательные. Такие мы видели сотни раз на железных дорогах. Из них надо сделать бронепоезд — грозный и сокрушающий. И как можно быстрее: фронт не ждет.

Подошел пожилой рабочий — бригадир.

— Ну, ребятки, вот вам первый урок: обрубайте у платформы борта, снимайте с нее деревянную палубу, — спокойно и деловито сказал он. — Дело нехитрое, а сноровка нужна.

Принимаемся за работу. Трудно с непривычки. Замахнешься молотком по зубилу, а ударишь по пальцу. Но подуешь на ушиб — и опять за дело. Хорошо, что есть кому подсказать, поправить. Вместе с нами — десятки рабочих: резчики, слесари, электросварщики. Мы по две смены не уходим с завода — и они тоже, не отстают от нас. А ведь у многих — семьи.

Я работаю на платформе и хорошо вижу, что делается в цехе. Люди трудятся с каким–то самозабвением, азартом. Нетрудно понять, какие чувства руководят сейчас бойцами. Каждый знает: чем скорее будет построен бронепоезд, тем больше урона нанесут врагу защитники Севастополя. Среди моряков то и дело замечаю знакомые лица. Вот пятихатские друзья держатся все вместе, будто боятся, что снова их могут разлучить. Вот Иван Мячин. Нелегко, видно, носить ему толстые доски, учитель ведь. Да и рана, наверное, дает о себе знать. Но крепится, не подает вида. Работает вместе с Яшей Бакланом — высоким, солидным матросом. Они подружились как–то быстро, за два–три вечера, и теперь неразлучны.

Они проходят мимо платформы, неся на плечах сложенные одна на другую четыре доски.

— Не надорветесь? — спрашиваю шутя.

— Ничего, товарищ старшина, — оборачиваясь на ходу, весело говорит Мячин. — Еще столько осилим!

И вдруг, негромко вскрикнув, как подкошенный, падает, доски рассыпаются. Подбегаем к нему. Он неловко приподнимается, виновато смотрит и снова хватается за бок:

— Пуля… проклятая… кольнула.

Рядом стоит, потирая ушибленное досками плечо, Яша Баклан.

— Говорил тебе — не храбрись, — укоряет он друга. — Так нет: по четыре доски и не меньше…

Поначалу никто не представлял, как будет выглядеть наш бронепоезд: никогда раньше не приходилось видеть ничего подобного. А вот командиры наши, видимо, хорошо осведомлены. Капитан Головин и лейтенант Головенко уверенно дают указания мастерам, советуются с ними. Почти все время в цехе находится и руководитель работ инженер Калинин.

С каждым днем платформы все больше преображаются, меняют свой вид. Вместо деревянных бортов появляются высокие бронированные.

Самые главные труженики на строительстве бронепоезда — электросварщики. Среди них много девушек и подростков. Они заменили ушедших на фронт кадровых рабочих.

Особенно бросается в глаза небольшого роста подвижной мальчишка лет шестнадцати. Очень часто ловлю на себе и на других моряках его восхищенный взгляд.

Подхожу как–то к нему. Он отвел от лица щиток, улыбнулся.

— Мечтаешь стать моряком? — спрашиваю.

— А откуда вы знаете? — обрадовался он.

— Да уж знаю… По глазам вижу. Как зовут?

— Коля… Николай, — поправился он, явно стараясь хоть этим придать себе солидность.

— Сколько же тебе лет?

— Пятнадцать… Шестнадцатый пошел…

— Вот видишь, надо еще подрасти. А уж моряком станешь обязательно.

Я отошел, но не услышал за собой шипения электросварки. Оглянувшись, увидел: Коля все еще не приступил к работе, стоит и смотрит на меня опечаленным взглядом. Видно, досадует на свои слишком молодые годы.