Севастопольский бронепоезд

Оставалось пройти каких–нибудь 500 — 600 метров, как вдруг впереди ослепительно вспыхнул прожектор и сразу же нащупал бронепоезд. В ту же минуту гитлеровцы открыли огонь. Загрохотали выстрелы, вокруг нас взметнулись комья мерзлой земли, камни, осколки. Они ударили по бортам, гулко звеня, падали на палубы бронеплощадок, свистели в воздухе.

Пришлось открыть ответный огонь. Начался ночной поединок между бронепоездом и вражеской батареей.

Вражеский снаряд разорвался у одного из орудий. Упали, сраженные осколками, Илья Усец, Михаил Новицкий. Раненых немедленно отнесли в каземат. Выбывших из строя заменили Василий Бондарев, Лаврентий Фисун и Василий Суржан. Орудие продолжало огонь. От близкого взрыва снаряда вышел из строя откатник — ствол накатывали вручную.

И снова прямое попадание в площадку. Раздался оглушительный взрыв. Вспыхнуло пламя и охватило лежащие на палубе заряды. Тогда Иван Мячин, Яша Баклан и Лаврентий Фисун бросились к месту пожара. Обжигаясь и задыхаясь от дыма, они выбрасывали горящие заряды за борт, перекладывали в безопасное место еще не объятые пламенем. Взрыв боезапаса удалось предотвратить.

Первая в новом году боевая операция «Железнякова» окончилась неудачей. Командир приказал отходить. Продолжая отстреливаться, бронепоезд двинулся в обратный путь. Каждый из нас чувствовал себя виновником неудачи, хотя все понимали, что военное счастье изменчиво и не всякий бой может быть победным. Зато утром нам удалось взять реванш.

Вернувшись из рейса, мы остановились у Севастопольской ГРЭС, где еще уцелела заправочная площадка с водоразборной колонкой. Только начали заправку, как наблюдатели сообщили:

— Воздух!

Из–за горы вынырнули восемь фашистских самолетов. Командир, комиссар и я находились в это время в стороне, у старого барака. Фашисты сбросили бомбы, обстреляли бронепоезд из пулеметов и пушек.

Взрывной волной нас сбило с ног. Вскакиваем, смотрим на бронепоезд. Прямых попаданий нет, но бомбы взорвались очень близко. Еще не успели развеяться кудлатые головы взрывов, а самолеты снова заходят. Зенитная группа приготовилась открыть огонь. Среди зенитчиков — Джикия, Кривобоков и Баранов. Словно на учениях, спокойно и деловито командуют они своими расчетами.

Один из самолетов идет в пике. «Огонь!» — командует Джикия. Но гитлеровский летчик опередил зенитчиков. По броне глухо застучали вражеские пули. Наводчик краснофлотец Шарапкин схватился за плечо и выпустил пулемет. Его место занял командир расчета. Мы видим, как паутинки трасс потянулись к выходящему из пике бомбардировщику. Этому стервятнику удалось уйти. Но тут же откуда–то со стороны появился второй «мессершмитт». И очень кстати: линия трассирующих пуль вонзилась в него. Словно траурная лента, потянулась за ним черная полоса дыма. Так и летел он по наклонной, пока не врезался в серую гладь Северной бухты.

— Ура! — закричали матросы. Джикия в радостном восторге хохочет:

— Давай, генацвале, следующий!

Фашисты, словно послушались его, делают второй заход. И опять в головной самолет устремляются пули, посылаемые нашими ребятами. Момент — и самолет вспыхивает, как вата, смоченная бензином. Хвостатой кометой падает в воду на том же месте, что и первый.

И снова громовое матросское «ура» потрясает воздух.

Остальные шесть самолетов, набрав высоту, скрылись за горой.

Мы стоим взволнованные. Такое случается не часто. Мчимся к бронеплощадке, стягиваем с нее пулеметчиков, подбрасываем в воздух. Медсестра Ксения Каренина, перевязывая Шарапкина, кричит:

— Осторожнее! Сначала посмотрели бы, может, еще кого–нибудь задело?

Мы с серьезным видом ощупываем героев. Нет, целехонькие!

Командир радуется вместе со всеми. Но приказывает «отдать швартовы», хотя заправка паровозов еще не окончена. Сбивать самолеты, конечно, хорошо, но и рисковать бронепоездом нет необходимости.

Быстро исправили разорванную стрелку и укрылись в Троицком тоннеле. Командир вызвал к себе Джикия, Баранова и Кривобокова:

— Благодарю за успех и отвагу, — сказал он, пожимая старшинам руки, — будете представлены к награде.

Ребята ходят именинниками. Их портреты помещены в только что выпущенном «Боевом листке». Когда я принес его на просмотр комиссару, у него находились агитаторы. Комиссар инструктировал их, как провести беседы о подвиге зенитчиков.

Остаток дня все были под впечатлением боя.

Всего небольшая полоска земли отделяла фашистов от Северной стороны. И они снова и снова делали попытки прорваться к Сухарной балке у Мекензиевого кордона.

Завязались сильные бои. Фронт приближался. Сквозь грохот орудийных залпов отчетливо слышалась пулеметная трескотня. Казалось, что бои идут на самой окраине города.

В самый напряженный момент бронепоезд вышел на прямую и в упор ударил всеми огневыми средствами, оказывая помощь бригаде Потапова. Мы снова столкнулись с противником у памятных Мекензиевых гор. Наши морские и армейские части, умело взаимодействуя, вынудили фашистов бежать. Противник был снова выбит, прежнее положение фронта восстановилось.