Севастопольский конвой

– Понятно, что завтра взять город вы не в состоянии. Но тогда назначьте генеральный штурм его на тридцатое августа.

– При тех потерях, которые мы уже понесли, назначать срок взятия Одессы до конца августа я уже не решусь.

– Подбросьте подкрепления.

– Какие и откуда? Я не могу оголить страну. И потом, мне нужно удерживать под контролем новые территории, от Прута и Дуная – до Южного Буга, где уже сейчас зарождается партизанское движение и активизируется советское подполье.

– Почему бы вам не объявить новый призыв, в том числе и в Бессарабии[12], населенной, как утверждает ваша пропаганда, этническими румынами или братски породненными с ними молдаванами?

– Скажите прямо: вы уполномочены фюрером или хотя бы фельдмаршалом Кейтелем вести со мной официальные переговоры по поводу нашего дальнейшего военного сотрудничества?

Такой резкой постановки вопроса фон Гравс не ожидал. Антонеску обратил внимание, как побледнела его переносица и нервно вздрогнула нижняя губа – верный признак того, что шеф «СД-Валахии» чувствует себя оскорбленным.

– Никак нет, господин маршал, – как можно вежливее ответил он, подавшись чуть вперед, через стол. В эти минуты он по-настоящему испугался, что бухарестский фюрер прервет аудиенцию и попросту выставит его. В восприятии барона, с его гипертрофированным самолюбием это выглядело бы настоящей катастрофой. – Официальные переговоры с вами будет вести фельдмаршал Кейтель. Однако нам обоим понятна обеспокоенность германского Верховного командования топтанием ваших войск под Одессой.

– И что, Кейтель уже официально выразил эту «обеспокоенность»?

– Пользуясь тем, что я оказался рядом с вами, он попросил предварительно обсудить некоторые общие вопросы, – туманно объяснил бригадефюрер, не решаясь откровенно признаться, что ничего подобного начальник штаба Верховного командования рейха ему не поручал. И, похоже, Антонеску уже догадывался, что он блефует.

– Это меняет дело, – проворчал кондукэтор.

– Мы оба помним, насколько успешными оказались подобные переговоры, связанные с реорганизацией румынской армии, а также с повышением общей боеспособности и военными поставками рейха в конце прошлого года, – вынужден был слегка подсластить пилюлю генерал СД, никогда особо не скрывавший своих уничижительных оценок и румынской армии, и румынского фюрера.

– Они оказались успешными, этот факт признают даже при дворе короля.

– Но у меня есть и сугубо служебная просьба, – поспешно молвил бригадефюрер, которому показалось, что диктатор готов подняться, чтобы прервать аудиенцию. – На территориях, которые недавно перешли или же в ближайшем будущем перейдут под контроль румынских войск, наряду с вашей сигуранцей будет развернута и сеть службы безопасности СС Главного управления имперской безопасности, которую я представляю…

– Мне известно, какую службу вы представляете, – сухо прервал его диктатор. – Специальной директивой я прикажу нашим военным комендатурам и гражданским властям всячески содействовать отделениям СД и гестапо в их размещении и в работе на всей территории Транснистрии.

– Само собой разумеется, что СД будет действовать в тесном сотрудничестве с румынской военной контрразведкой, жандармерией и сигуранцей.

– Мне бы хотелось, чтобы Главное управление имперской безопасности рейха и командование «СД-Валахии» в вашем лице закрепили это сотрудничество жесткими приказами и инструкциями. С особой тщательностью и корректностью ваши службы должны относиться к чистокровным румынам и румынам русифицированным, которых пока что называют молдаванами, – металлическим тоном проговорил Антонеску. – Отдельной директивой я уже потребовал: на освобожденных нашими войсками землях представители власти должны вести себя таким образом, чтобы всем было ясно, что власть Румынии на этих территориях устанавливается как минимум на два миллиона лет[13].

– Отношение к подданным румынского короля и тех новых граждан, которых вы называете «русифицированными румынами», особых законодательных определений не требует. Они аналогичны тем, которыми мы руководствуемся в отношении к подданным рейха и русифицированным германцам, то есть фольксдойчам. А как быть с прочим национальным элементом в Транснистрии и Бессарабии? Если верить официальной румынской прессе и заявлениям министерских чиновников, они тоже становятся подданными Великой Румынии.

– При условии их интенсивной румынизации, – резко парировал маршал.

– При условии… Согласен. Но за исключением евреев, цыган и коммунистов.

– Само собой разумеется, – проворчал кондукэтор, оставаясь недовольным тем, что шеф «СД-Валахии» спровоцировал его на этот разговор. Вам знакомы мои секретные указания, в которых я объявил, что выступаю за насильственное выселение всех еврейских элементов из Бессарабии и Буковины.

– Как известно и то, что вы добавили: «Точно так же следует поступать и с украинскими элементами. Меня не интересует, войдем мы в историю как варвары или нет. Если нужно, стреляйте из пулеметов»[14].

Маршал недовольно покряхтел.