Севастопольский конвой

– Просто ты нужен сейчас штабу, – вдруг резко сменив тон, благодушно объяснил начальник контрразведки оборонительного района. – До самой крайности ситуации нужен, Гродов, потому что сам видишь, как эта самая ситуация складывается.

36

Однако не «соваться под пули» у комбата в эту ночь не получилось. Около полуночи позвонил Осипов и тревожно сообщил, что на Лебяжьем острове, расположенном всего метрах в пятидесяти от западного берега лимана, накапливается румынская пехота.

– Поскольку остров этот всего в трехстах метрах от твоих окопов, – объяснил полковник, – то понятно, что на рассвете румыны предпримут отвлекающий артналет и пехотный штурм позиций, чтобы тем временем высадить у тебя в тылу десант и потом уже ударить с двух сторон.

– У противника мало плавсредств, поэтому он решил накапливать силы на острове…

– …От которого до берега можно дойти вброд, тем более что расстояние это усеяно островками, банками[25] и песчаными отмелями. То есть утром ты можешь оказаться в окружении и тогда уже…

– Утром я позволю румынскому полковнику высадить на острове священника. Из сугубо христианских побуждений, чтобы отпел убиенных.

Услышав это, командир полка запнулся на полуслове, он ожидал какой угодно реакции, только не столь воинственной. Впрочем, он имел дело с Черным Комиссаром, а значит, и с несколько иной, нежели та, которая царила в окопах, философией войны.

– На помощь разведдозору я послал всего лишь отделение бойцов, – извиняющимся тоном известил он майора. – Итого четырнадцать бойцов. Больше снять просто не могу. Ты же знаешь, подразделения до предела обескровлены.

– А каковы действия береговой батареи?

– В четыре утра она делает последний налет на вражеские позиции. Всем имеющимся боезапасом. Ориентиры определены. Без мощного артналета мы попросту не сумеем оторваться от противника, чтобы достойно отойти. Какова дальнейшая судьба батареи, тебе известно.

– Больше вопросов нет, приступаю к ликвидации десанта.

Приказав командиру полевой батареи открыть огонь по острову, в основном по восточному берегу, к которому могут подходить подкрепления, майор тут же прихватил ручной пулемет и метнулся к мотоциклу. Вместе с ним поехали корректировщик с рацией и Жодин. Поднятая по тревоге рота Лиханова уже готовилась к марш-броску, получив при этом наставление: продвигаться скрытно, без лишнего шума и сразу же окапываться на берегу, охватывая всю длину острова.

Расчет оказался правильным. После того как все пять боеспособных орудий принялись обрабатывать восточную часть острова, потопив при этом несколько лодок и плотов с арьергардом десанта, румыны поняли: спасение у них только в одном – прорываться на западный берег Большого Аджалыка. Причем прибегать к этому следовало уже сейчас, ночью, благо, что месяц едва просматривался сквозь занавес преддождевой тучи.

Увлекая за собой пятерых бойцов из осиповского заслона, а также корректировщика и Жодина, комбат сразу же выдвинулся на холмистый мыс, довольно далеко уходивший в лиман посредине острова. Возможно, когда-то с него начиналась коса, подступавшая вплотную к острову. Румынская разведка, очевидно, еще прошлой ночью выяснила, что никакой линии обороны русские на своем берегу не создали, контролируя его только с помощью конных и мотоциклетных разъездов. Вот только сведения эти устарели. Теперь для командира десанта становилось очевидным, что скрытной высадки на остров не получилось. Но поскольку приказ нужно было выполнять, он торопился достичь западного берега лимана, пока русские не укрепили его оборону. Ему, во что бы то ни стало, нужен был плацдарм.

Артиллерийская поддержка, которую командир десанта вызвал по рации, никакого эффекта не дала. В течение десяти минут пушкари складывали снаряды то ли на пространстве между островом и прибрежьем, то ли метрах в двадцати от береговой линии, которую рота Лиханова пока еще не заняла. Услышав разрывы снарядов, старший лейтенант приостановил марш-бросок, рассредоточив бойцов по извилистому оврагу. Притом что полевая батарея Куршинова продолжала неспешно, методично «прощупывать» остров, доводя десант до физического и морального истощения.

Как только румынская батарея угомонилась, морские пехотинцы стали скрытно занимать позиции на обрывистом берегу, готовясь к тому, чтобы в любую минуту сойтись с врагом врукопашную.

– Передай на батарею, – приказал корректировщику Гродов, – по три снаряда на орудие, вразброс, по всему западному побережью острова.

– Есть, по три снаряда, – ответил Куршинов. – Вскоре от этого острова вообще ничего не останется.

– И не должно остаться.