Север и Юг

– Да, он рассердил меня, когда скептически отнесся к моим восхвалениям в твой адрес. Я, словно старый идиот, считал, что все должны разделять мое мнение. А он не согласился со мной, чем вызвал мое удивление. Но он, очевидно, был смущен, не получив от тебя объяснений. Взять хотя бы твою вечернюю прогулку с молодым человеком…

– Это был мой брат! – возмущенно ответила Маргарет.

– Верно. Но откуда мистер Торнтон мог знать о твоем брате?

– Понятия не имею. Я не думала, что он так все воспримет, – с обидой в голосе произнесла покрасневшая от волнения девушка.

– Возможно, это не пришло бы ему в голову, если бы не твоя ложь. Хотя, повторю, при таких обстоятельствах она была необходимой.

– Нет, мне не нужно было обманывать инспектора. Теперь я знаю это и горько раскаиваюсь в своей ошибке.

Последовало долгое молчание. После довольно продолжительной паузы Маргарет заговорила первая:

– Я вряд ли увижу мистера Торнтона вновь…

Она снова замолчала.

– В нашем мире случаются и более невероятные события, – ответил мистер Белл.

– Я убеждена, что больше не увижу его. Я низко пала в его глазах, и он не изменит своего мнения обо мне.

В ее глазах блестели слезы, но голос оставался твердым. Мистер Белл старался не смущать ее своим взглядом.

– Теперь, когда Фредерик отказался от надежд и желания оправдать себя перед законом и вернуться в Англию, мне хотелось бы, чтобы мистер Торнтон получил разъяснения, пусть даже столь запоздавшие. Не могли бы вы оказать мне любезность и рассказать ему обо всех обстоятельствах дела, если, конечно, вам представится такая возможность? Только прошу вас, не навязывайте ему этот разговор. Можете сказать, что действуете с моего разрешения… ради отца… и что я не хочу терять его уважение, даже если мы никогда не увидимся вновь.

– Я выполню твою просьбу. Он должен все узнать. Не хочу оставлять тебя даже под тенью якобы нарушенных приличий. Увидев тебя наедине с молодым человеком, он просто не знал, что и думать.

– В таких случаях я придерживаюсь правила: «Honi soit qui mal y pense»[9], – надменно ответила Маргарет. – И все же я прошу вас рассказать ему о моем брате, если у вас появится возможность для беседы. Мною движет не желание очистить себя от подозрений в недостойном поведении. Если бы он подозревал меня в подобных проступках, я не заботилась бы о его хорошем мнении. Нет! Пусть он узнает, по какой причине я попала в силки искушения и дала инспектору ложные показания.

– В чем я тебя нисколько не виню. Говорю это без всякой пристрастности.

– Слова других людей о правильности или неправильности не повлияют на мое глубинное знание – на мое внутреннее убеждение в том, что я совершила ошибку. Давайте больше не будем говорить об этом. Ложь слетела с моих уст. Грех совершен. Отныне я должна нести его на своих плечах и по возможности быть правдивой.

– Отлично. Если тебе нравится чувствовать себя пристыженной, будь такой. Я всегда держу свою совесть плотно запертой, как пружину в коробке. Потому что она, выскакивая изнутри, удивляет меня своими размерами. Поэтому я раз за разом уговариваю ее успокоиться – почти так же, как рыбак уговаривал джинна. «Интересно, – изумляюсь я, – как вам удавалось так долго находиться в таком малом пространстве? Я даже не знал о вашем существовании. Прошу вас, сэр, вместо того чтобы рычать во весь голос и смущать меня своими смутными очертаниями, не могли бы вы еще раз сжаться до прежних размеров?» И, загнав совесть обратно туда, где она была, мне хочется опечатать сосуд, чтобы не открывать его вновь, ибо я следую мудрости Соломона, умнейшего из людей, который тоже удерживал ее взаперти.

Маргарет даже не улыбнулась. Она почти не слушала мистера Белла. Ее мысли бежали за идеей – прежде сомнительной, но теперь принявшей силу убеждения, – ей казалось, что она лишилась расположения мистера Торнтона, что он разочаровался в ней. Девушка не верила, что какое-то объяснение возникшего недоразумения могло восстановить ее прежний статус, вернуть его любовь, о которой она решила никогда не думать. Нет, она и сейчас придерживалась этого решения. Ей просто требовалось уважение мистера Торнтона – доброе мнение, которое однажды заставит его сделать что-нибудь в духе прекрасных строк Джеральда Гриффина:

«Повернись и оглянись,
Когда услышишь мое имя».

Размышляя о перспективах их возможных отношений, она нервно покашливала, прочищая горло. Маргарет пыталась утешиться мыслью, что, как бы он ни представлял себе ее, она останется такой, какой была. Но это была банальность, иллюзия, исчезнувшая под тяжестью ее сожалений. У нее на языке крутилось множество вопросов, однако ни один из них не был задан. Мистер Белл подумал, что она устала, и посоветовал ей пораньше лечь в постель. Она ушла в свою комнату, где несколько часов просидела у открытого окна, глядя на пурпурный купол неба. Звезды дружески мигали ей, смещались по своим орбитам и исчезали за кронами темных деревьев. Наконец она решила пойти спать.