Северянин (СИ)

 Тормод усмехнулся: отец всегда принимался начищать секиру, когда нервничал. Еще один тяжелый вздох вырвался из груди Тормода, и юноша схватился за волосы, приводя и без того неаккуратную прическу в полный беспорядок. Ингеборга — тонкая, хрупкая, с огромными, зелеными, словно весенняя листва, глазами и толстой огненно-рыжей косой — его сестренка, его нежная любовь и его страх. Страх за нежное создание, пред очарованием которого, как ему казалось, должна меркнуть даже красота Бальдра*, преследовал Тормода всю жизнь. С того самого момента, как ему впервые показали маленький пищащий комочек, замотанный в несметное количество тряпок, Тормод не мог перестать бояться. Ингеборга казалась ему чудом. Южным цветком, по прихоти богов, попавшим в их дикий край снега, льда и камней.

 — Чего сидишь, бездельник? — не отрывая взгляда от топора, спросил Эрик. Тормод неловко пожал плечами и откинулся на стену. — Пошел бы воды принес. Сестра вернется — кормить надо будет, а у нас и воды чистой в доме нет.

 Тормод кивнул и выбежал из дома. Вернулся с полным чаном воды. Налил немного в горшок, разжег очаг и водрузил горшок на него. Кинул в воду большой кусок мяса. Отсыпая пшеницы, Тормод недовольно поджал губы — совсем мало осталось. А до урожая еще дожить надо. Да и год явно не удачный — немного собрать удастся.

 От тягостных мыслей Тормода отвлек шум на улице. Он утер выступивший от работы у огня пот и, неловко перемешав похлебку, подошел к двери.

 — Я дома! — ясный голос Ингеборги разбил лед, сковывающий жилище без нее, и его осколки со звоном осыпались на пол. Тормод счастливо улыбнулся и притянул сестру к себе, заключая хрупкий стан в крепкие объятья. Эрик, едва бросив взгляд на секиру, признал заточку качественной и убрал оружие прочь. — Чего хмурые такие? Не случится со мной ничего страшного на рынке, а вот без еды точно помрем. Да и не одна ж я хожу, — Ингеборга всплеснула руками. — Фригг**-покровительница, в следующий раз сам пойдешь. И за подружками моими присмотришь, и за мамками их. Вот потехи-то будет!

 Ингеборга заливисто рассмеялась, а Тормод лишь сильнее нахмурился: не знает много чистое дитя, не ведает, какую опасность таит в себе людный рынок. Среди своих подруг Ингеборга словно белая чайка меж ворон — нельзя не заметить. А закон нынче слаб стал: коли конунг, не скрываючи, девок чужих к себе тащит, не глядючи на звания да заслуги отцов, да выкидывает потом, как сор какой, так что ж помешает ярлу похотливому надругаться над невинным цветком? Тормод бросил на сестру тоскливый взгляд и решил: позор, не позор — а больше Ингеборга одна на рынок не пойдет.

* * *

 — В лес идешь? — услышав голос друга, Тормод дернулся, и, соскочив, резак полоснул по пальцу. Тормод недовольно зашипел и сунул палец в рот. Лодин захохотал. — Ну так что?

 Тормод отложил незаконченную фигурку и недовольно спросил, что делать в лесу летом.

 — Как что? — ничуть не смутился Лодин. — Охотиться!

 — Зачем оно надо? Только зверье портить почем зря! Чего неймется? Зима придет — тогда пойдем. Шкуры красивые, дорогие будут.

 — До зимы еще тоже дожить надо! Да лиса и летом ничего, хороша. Как на твоей Ингеборге рыжая шкурка смотреться будет, — мечтательно протянул Лодин. — Да и тебе пойдет, коли побурее.

 Тормод неопределенно повел плечом и вернулся к вытачиванию игрушки.

 — Кто идет?

 — Да не боись, не много. Я, Бранд, Бьёрни да Торвин. Ты ж знаешь, они народ не шумливый, мешать не будет никто.

 — Я-то тебе там зачем?

 — Как зачем? Я ж о красе нашей, Ингеборге, волнуюсь, — увидев, как перекосилось лицо Тормода, Лодин снова засмеялся, — у нее ж братец сам никак ей шубку-то не споймает. Все сидит, игрушечки вырезает! Да только, друг, заметь, Ингеборга уж не девочка, играться-то, а коли продавать… много ли ты на своих деревяшках заработаешь?

 — Все, уговорил, уговорил, — нервно пробормотал Тормод. — Когда выходим?

 — Да завтра с утречка и пойдем.

 — На сколько?

 — А… как получится. Ну, ты б хлеба дня на три-четыре взял. А там… может, и подольше, да не страшно будет — летом в лесу грех не прокормиться.

 Тормод кивнул и, вытянув руку, стал рассматривать свою работу. Лодин зашел ему за спину и, прищурившись, тоже взглянул на игрушку.

 — Глупость, конечно, но хорош, хорош, — присвистнул Лодин. — Истинно мастер. С такими талантами тебе бы не в нашей глуши прозябать, а на вервь идти — будешь им драконов тесать.

 Тормод усмехнулся и легко подбросил в воздух волчонка, увлеченно ловящего свой хвост. Зверек был совсем крошечный — длиной с палец Тормода, не больше — но казался живым. С насупленной мордочки на викингов смотрели внимательные глаза. Из оскаленной пасти выглядывали маленькие острые клыки. Шерсть у недовольного создания топорщилась, и весьма удивляло, что она не колышется, ведомая ветром.

 Лодин поймал фигурку и огладил теплое дерево. На пару мгновений сжал маленького хищника в ладони и вернул хозяину.

* * *