Северянин

— Кто ты? — спросил он резко. Она молчала. — Говори.

— Разве ты не знаешь? — застенчиво улыбнулась девушка. — Меня называют Митиль.

— Ты альв, не так ли? — молодой мастер смотрел на девушку с притворным бесстрастием, но в душе у него медленно, но верно поднималось бешенство, смешанное с ужасом. — Ты — альв?

Она молчала и смотрела на него безжизненными глазами призрака.

— Ты — альв, — повторил он, все понимая. — Зачем тебе это было нужно?

— Оставь меч, — сказала она.

Митиль плавно поднялась с земли, и через мгновение уже была одета. От кокетства и милого женского лукавства не осталось ничего.

— Почему тебя так волнует меч? Ах да, — он перехватил ножны и вынул клинок. Полоса узорной стали вдоль дола блеснула матово и серебристо — так тщательно она была отшлифована. — Ведь альвы не могут коснуться железа, да?

— Могут, — презрительно бросила девушка. — Мы касаемся и при необходимости пользуемся железом. Ваш человеческий род полон предрассудков.

— Понимаю, — молодой мастер задумчиво изучал точеное лицо альвийки. — Железо препятствует наложению чар, правда ведь? Ладно. Я даже, пожалуй, не буду спрашивать тебя, зачем я тебе понадобился. Если ты сейчас выведешь меня отсюда обратно в мой мир.

Агнару показалось, что она колеблется, и он решительно направил на нее кончик клинка. Девушка поневоле бросила на металл опасливый взгляд, и личико ее на миг исказила гримаска, сделавшая ее из красотки уродливой гарпией. Это почему-то принесло ему облегчение, — теперь можно было поверить в то, что ее красота — это всего лишь альвийская магия.

— А ты думаешь, тебя порадует твой родной мир? — спросила она, выговаривая слова медленно и как бы с напряжением. — Здесь ты никогда не погибнешь, никогда не станешь жертвой болезни, и горе не коснется тебя здесь. Только веселье и радости…

— Я не желаю жить в этом вашем мире и хочу в свой, — раздельно, уже сдерживая ярость, произнес он.

— Ты мог бы остаться хотя бы ненадолго…

— Я сказал нет!

Он приподнял меч, как бы обозначая свои намерения. Неприятно было угрожать оружием женщине, но другого выхода он не видел. Лезвие блеснуло у самого горла альвийки — Агнар боялся коснуться ее металлом: мало ли что, вдруг она просто испарится, если ее потрогать мечом, кто их, нелюдей, знает — и девушка слегка улыбнулась. Улыбка показалась ему недоброй, впрочем, она быстро исчезла, и он, раздраженный, не обратил на нее внимания.

— Что ж… Идем, — певуче произнесла Митиль. — Хочешь обратно в свой мир — ты попадешь обратно.

Он быстро оделся, подтянул сапоги, машинально проверил, не выпала ли из-за голенища ложка, потом затянул на себе пояс. Все это время он не спускал глаз с альвийки — мало ли, вдруг решит исчезнуть — но та спокойно ждала его, стоя в двух шагах и даже слегка улыбаясь. Ее лицо с каждой минутой становилось все более похожим на человеческое, привлекательное лицо молоденькой девушки, но в душе Агнара клокотала такая злоба, что даже самая соблазнительная девица сейчас не вызвала бы у него ни малейшего желания. Застегнув пряжку, он угрюмо кивнул ей.

— Веди.

Она заскользила куда-то мимо него, и он едва удержался от того, чтоб не схватить ее за локоть. Шла Митиль так плавно и беззвучно, словно и вовсе не касалась земли, ей позавидовал бы даже самый умелый охотник. Молодому мастеру все казалось, что она вот-вот ускользнет от него, и прибавлял шагу. Он и так шел почти вплотную к ней.

Через пару сотен шагов она обернулась к нему.

— А теперь иди, — спокойно произнесла она.

— Это уже мой мир?

— Твой собственный мир еще не создан. Но именно в этом мире ты родился, — она помолчала. — А все же тебе стоило бы остаться здесь, у нас.

Он неожиданно для себя самого шагнул к ней, схватил ее за руку и сдернул с тонкого запястья узорный браслет. Альвийка вскрикнула, бросилась было к нему, но ее остановил блеск его меча, который Агнар пока еще не вложил в ножны. Беспокойство девушки из-за безделушки навело мужчину на мысль, что на всякий случай следует оставить у себя какой-нибудь залог ее честности.

— Когда увижу, что это действительно мой мир, вернусь и оставлю эту вещицу на пеньке, — сказал он.

— Ты никогда сюда не вернешься! — прошипела она. — Верни мне браслет.

— Как я сказал, так и будет, — и, повернувшись к ней спиной, торопливо зашагал вниз с холма.

У подножия он обернулся — девушки не было видно. Молодой мастер испытал одновременно и облегчение, и грусть. Он с усилием взял себя в руки и подумал, что в его крови еще бродит колдовство. Погруженный в свои мысли, он не обратил внимания ни на то, как буквально через десяток шагов изменился лес, и на странный, удушливый запах он тоже не обратил внимания.