Северка

Во дворе, стоит выйти вечером из дома в магазин или вынести громоздкий мусор, который не лезет в мусоропровод, тут же навстречу идут дяденьки со злобными рожицами. Чаще по двое, мальчики, лет двадцати. Просто идут и злобно смотрят. Однажды днем иду к дому от метро. На меня идет мальчик и злобно смотрит. Мне нужно поворачивать, но я остановился и подождал его. Смотрю в лицо.

Оказывается он не на меня злой. Он смотрит в десяти сантиметрах от моего лица.

Напротив дома, на противоположной стороне проспекта поздно ночью ходит компания и орет 'Дурак! Козел!'

Появилась легкая усталость, от постоянного напряжения. В это самое время меня доняли соседи сверху. Раньше объясняться к ним ходил отчим Димка, пока они с мамой не развелись. Наверху живет тетя – врач скорой помощи с дочерью. Трезвая или пьяная она приходит за полночь и начинает бросать что-то на пол. На следующий день ей не нужно утром вставать на работу. И дочь ее тоже что-то бросает и прыгает. Я не высыпаюсь и вынужден перестраивать свои планы в отношении утреннего бега.

Как и Димкины, мои походы наверх и разговоры ни к чему не приводят, отвечают – это не мы, это соседи, а девочка крепко спит в одежде на неразобранной кровати. Когда на пол начинают падать тела и мебель, вызываю милицию – успокаиваются до следующего раза. Сходил в отделение, написал заявление. Его оставили без внимания, дяденька – участковый спросил меня, не знаю ли чего про соседей, и не мог бы я захаживать к нему и рассказывать, если что узнаю. Решил попробовать последнее: пусть на своей шкуре почувствуют, что такое ночной грохот. Им это неизвестно – у них последний этаж. Хорошо бы на чердак залезть, но он закрыт. Пробовал стучать по трубе. Девочка тут же звонко отвечает и продолжает бегать. Нет, по трубе не стоит, слышат все этажи. Тогда стал стучать гантелью в потолок. Портится, конечно, но что же делать. Этим друзьям все равно, бегают и падают до часу, двух ночи. Я изменил тактику. Совсем не реагирую, если грохочут ночью, только завожу будильник на пять, просыпаюсь и делаю два, три удара в потолок. Мама просыпается, а я прошу ее потерпеть немного, ведь нет другого способа, иначе это будет продолжаться всегда.

Сумасшедший дом.

Здесь на шахте угольной паренька приметили
Руку дружбы подали, повели с собой
Девушки пригожие тихой песней встретили
И в забой отправился парень молодой.

Числа шестого января поздно ночью меня разбудили два громилы – санитара. Это мама вызвала их и стояла за их спинами. Пора ехать в сумасшедший дом. Оделся и пошел с ними. Мы сели в машину и помчали по пустынным ночным московским улицам. А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги. Алексеевская больница. Зарешеченный корпус для отъявленных негодяев.

На следующее утро меня вызвали на собеседование к тетеньке психиаторше.

– Целую руки, нашей встрече я рад.

– Его глаза как-то странно горят.

Начал рассказывать ей о незнакомцах, которые ходят по пятам и смотрят, что покупаю в киоске. Прервала хмуро.

– Телевизор разворачивал?

– Да, но… На этом разговор закончился. Меня переодели, привели в палату и выписали какие-то таблетки.

После завтрака я рассмотрел, кто в нашей палате. Человек пять молодых призывного возраста, старичок, похожий на вахтера и дядя, лет 25-и. Молодежь собралась кучкой у его кровати, смотрят на меня.

Я вспомнил, как обходил бояр Иван Васильевич: 'очень приятно, царь

… очень приятно, царь', но решил пока отложить церемонию. Лег и отвернулся к стенке. Один из психов позвал меня, остальные молчат, ждут. Я слышу, но поворачиваться не стал. Никак не могу отойти от того, что произошло. Теперь, когда это кончится, неизвестно.

В корпусе ходить можно только по коридору, в туалет или в столовую. Свидания с родственниками проходят в специальной комнате, в определенные дни, раза два в неделю. Окна зарешечены, двери без ручек, открываются ключом треугольного профиля. Свет в палате не выключается даже ночью – выключатель снаружи. Первое время я помногу лежал или спал. Вставал только на еду, в туалет или покурить. В туалете днем стоит дым столбом – курить неприятно. Пробовал курить ночью. Через минуту, две обязательно появляется еще кто-то. Не имеет значения три часа ночи или пять.

У меня быстро расстреляли пачку 'Кэмэла', пришлось самому искать.

Спустя пару, тройку дней приехала мама. Меня спросили, хочу ли я свидания с ней, – да. Мама с испугом смотрела на меня. Кусаться я не стал. Попросил маму привезти сигарет, деньги в моей комнате, в столе. Мама стала бывать. Она привозит бананы, творожные массы, которые я любил на свободе и сигареты. Пару раз мама принесла