Северная Африка в IV-V веках

Как отмечалось выше, социально-экономическое развитие Северной Африки в конце республики и начале империи привело к образованию крупных частных и императорских имений. Жители туземных сел, расположенных на территориях этих имений, оказались в экономической зависимости от новых собственников земли. Естественным результатом возникновения подобных отношений было появление определенных норм, регулировавших эксплуатацию земледельцев. При выработке этих норм невозможно было руководствоваться примером италийской мелкой аренды, предусматривавшей заключение арендных договоров с колонами. Уровень экономического развития внутренних районов Северной Африки в начале римского периода, конечно, исключал сколько-нибудь регулярную связь сельского населения с рынком и, следовательно, делал невозможной денежную аренду типа locatio-conductio. Кроме того, африканские колоны не были римскими гражданами, и римским землевладельцам не могло и в голову прийти заключать с ними какие-либо правовые акты. Да в этом и не было никакой необходимости: речь шла о завоеванном {125} населении, с которого частные землевладельцы и государство стремились получать доход в наиболее удобных для них формах. Установление фиксированного поземельного или подушного обложения колонов было бы связано с проведением различных подсчетов, весьма затруднительных в условиях крупных имений с многочисленным зависимым населением. Самой простой и удобной формой в этих условиях было установление оброка натурой из доли урожая.

Эта форма обеспечивала увеличение дохода землевладельца в случае расширения обрабатываемой колонами земли или ее улучшения путем ирригационных работ и вместе с тем придавала его экономическим отношениям с колонами определенную стабильность, уменьшая возможность конфликтов, связанных с колебаниями в уровне урожая и тому подобными меняющимися условиями. Поскольку собственник земли получал право на продукт труда земледельцев, он был заинтересован в том, чтобы объем этого поступающего ему продукта определялся известными постоянно действующими нормами, что способствовало упрочению существующих отношений. В данном случае действовала та же экономическая закономерность, которая обусловливала в период раннего европейского средневековья господствующую роль традиции и обычая при определении повинностей феодально-зависимых крестьян. Предпосылкой подобных отношений является примитивность хозяйственных условий, составляющих их базис, и прежде всего натуральный характер экономики. «...При том примитивном и неразвитом состоянии, на котором покоятся это общественное производственное отношение и соответствующий ему способ производства, — писал Маркс о феодальной ренте,— традиция должна играть преобладающую роль... Урегулированность и порядок являются именно формой общественного упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола»  ^{1 17}.

Традиционные нормы, регулировавшие повинности африканских колонов, разумеется, сложились не единовременно, а в результате более или менее длительного процесса. Первоначально, очевидно, эти нормы разрабатывались применительно к каждому вновь возникающему крупному {126} имению. Не исключено, что при этом использовался опыт тех отношений, которые существовали в отдельных районах в период карфагенского господства  ^{1 18}. Впоследствии, по мере дальнейшего развития крупного землевладения, новые собственники земли брали за образец те нормы, которые уже действовали в ранее образовавшихся имениях. Благодаря этому традиционные уставы, или consuetudines, отдельных имений постепенно приобретали более общее значение. Нам не известны ни обстоятельства, ни время появления consuetudo Manciana, но даже те косвенные данные, которыми мы располагаем, позволяют предполагать, что он претерпел эволюцию, подобную описанной выше.

Сочетание термина consuetudo с определением Manciana, очевидно, восходящим к какому-то латинскому когномену  ^{1 19}, проще всего объясняется, если предположить, что мы имеем дело с установлением, родившимся в некоем частном имении и впоследствии превратившимся в норму обычного права, широко распространившуюся в провинции.