Северная Африка в IV—V веках

Значительную сложность представляет вопрос о соотношении между трудом колонов и рабским трудом в сельском хозяйстве. Наши источники не оставляют сомнения в {140} том, что в IV—V вв. рабы составляли многочисленную категорию сельского населения. В распоряжении Константина от 319 г. рационалу Африки говорится об имениях и рабах (possessiones atque mancipia) фиска, подаренных частным лицам (CTh, X, 1, 2). В указе Констанция от 346 г. рационалу Нумидии устанавливается порядок использования имуществ, конфискованных у лиц, совершивших государственные преступления. Движимое имущество, в том числе городских рабов (mancipia urbana), разрешалось передавать людям, имеющим заслуги перед императором. Сельские рабы, земельная собственность и дома (mancipia autem rustica et possessiones et domus) преступников должны были переходить к фиску (CTh, X, 8, 4). Таким образом, в законодательной практике рабы рассматривались как обычная принадлежность африканских имений. В то же время рабы постоянно упоминаются в церковной литературе. Особенно характерны сообщения Оптата и Августина об освобождении рабов агонистиками и восставшими сельчанами; они доказывают наличие рабов в подвергавшихся атакам повстанцев крупных имениях. Августин рассказывает о беглых рабах, которых принимают могущественные люди, не опасающиеся претензий со стороны их прежних господ [337]. Эксплуатация рабского труда была распространенным явлением в церковных имениях [338]. Важно отметить, что в период Поздней империи в Африке в значительных масштабах имел место приток новых рабов. Рабы составляли одну из главных статей экспорта из Мавретании [339]. Одним из источников поступления рабов были войны с берберскими племенами. Августин рассказывает о захваченных в плен маврах, которые, находясь в рабстве, смешиваются с римлянами (Romanorum servitiis iam miscerentur) [340].

Труд рабов, несомненно, продолжал широко применяться в сфере домашнего обслуживания, рабы были также управителями имений, казначеями, сторожами и т. п. Однако наличие особой категории mancipia rustica и большого количества рабов в сельской местности заставляет думать, {141} что многие из них были заняты непосредственно в сельскохозяйственном производстве.

Источники не содержат почти никаких данных, которые позволяли бы судить о характере использования труда такого рода рабов, о том, каким образом в крупных имениях рабство сочеталось с колонатом.

Несколько соображений по данному вопросу было высказано Гзелем [341]. Этот исследователь полагал, что в крупных имениях рабский труд применялся главным образом при освоении сухих земель под оливы. Поскольку оливы дают урожай через несколько лет после посадки, на таких землях якобы нельзя было применять труд колонов. Однако надписи, содержащие lex Manciana и lex Hadriana, а также «Таблички Альбертини» свидетельствуют как раз об обратном: оливки упоминаются здесь в качестве одной из основных культур, возделываемых колонами. Далее, по предположению Гзеля, рабы применялись на земле, находившейся в личном пользовании собственника, в отличие от территории, сдаваемой в аренду колонам. Но и сам Гзель считает этот тезис сугубо гипотетическим.

Заслуживает внимания предположение Гзеля о том, что в период Поздней империи рабы часто использовались в качестве держателей земли и, таким образом, практически приближались по своему положению к колонам. Он ссылается в этой связи на следующую эпитафию из Ситифенской Мавретании (CIL, VIII, 20578): Tarracius verna vectigalis vixit annis X, mensibus X, D.XXII. Гзель толкует verna vectigalis как «раб на оброке». Такое понимание и нам представляется наиболее правильным: речь в надписи идет о десятилетнем мальчике, что исключает предположение о рабе, выполнявшем административные функции (сбор vectigal). Очевидно, данный термин обозначает определенную категорию рабов, принадлежность к которой переходит от отца к сыну. Такие рабы выплачивали своему господину какие-то взносы, что предполагает передачу им в пользование земельных участков или каких-либо иных хозяйственных объектов.

Но, и помимо приведенной надписи, мы располагаем для периода Ранней империи довольно отчетливыми дан-{142}ными о сельских рабах, самостоятельно ведущих свое хозяйство. О такого рода рабах, живших в одном селе с колонами, упоминает Апулей в «Метаморфозах» [342]. Очевидно, уже в довольно ранний период собственники крупных имений считали выгодным сажать своих рабов на землю, снабжая их необходимыми орудиями. Мы можем с большой долей вероятности предположить, что то же самое явление имело место и в поздней Римской Африке. Вообще, поскольку эксплуатация крупной земельной собственности с помощью земледельцев, ведущих самостоятельное хозяйство, уже давно вошла здесь в обыкновение, она должна была оказать свое влияние на развитие рабовладельческих отношений.