Северная корона

— Очень странно, — проговорил он через некоторое время. — Мы спали на кошме, а каракурт никогда сам на нее не заползает. Он не терпит шерсти.

— Однако тут дело нечисто. Пойдем проверим верблюдов, — забеспокоился Прохор.

Друзья поспешили за палатку. Развьюченные верблюды лежали невдалеке. Алексей бросился к вьюкам и вскрикнул.

Вокруг сложенных в кучу вещей поблескивали лужицы не успевшей впитаться в землю воды. Бурдюки были пусты.

В флягах набралось только около двух литров воды. О продолжении поисков не приходилось и думать, нужно было немедленно возвращаться в Лу-Хото.

Друзьям стало ясно, что их преследуют. Едва не убивший Алексея камень, неизвестно откуда взявшийся каракурт и, наконец, выпущенная из бурдюков вода все это, несомненно, было делом чьих-то враждебных рук.

Алексей нервничал. Досадно возвращаться ни с чем.

— Радуйтесь, что хоть сами целы, — ворчал Прохор.

Солнце уже изрядно припекало, когда они подошли к расщелине, по которой вчера поднялись на плоскогорье.

Внезапно раздался дребезжащий звук. Низко над землей промчалась стайка небольших птиц.

Прохор вскинул ружье и ударил вдогонку, три штуки упали на землю. Соскочив с верблюда, он бросился их подбирать.

— Как раз всем по одной! — обрадовалась Тата, но тут же ее лицо вытянулось. Топлива-то нет, а сырыми есть птиц не будешь.

— Что за дичь? — спросил сибиряк.

Алексей взял у него серенькую, величиной с голубя, птичку.

— Это больдурук, — ответил он и, вытащив нож, вспорол птице зоб — оттуда брызнула вода.

— Ого! — воскликнул Прохор. — А ну, распори других. — В зобах остальных птиц также оказалась вода.

— Однако близко родник. — Сибиряк посмотрел из-под ладони в сторону, откуда летела стая, — там показалась еще одна. Пройдя стороной, больдуруки скрылись за холмами.

Алексея даже в жар бросило.

— Ну как? Поищем воду? — спросил он, с надеждой глядя на друзей.

Тата не колебалась:

— Идем, Леша!

Прохор хотел отказаться, риск был слишком большой. Если не найдут воду гибель от жажды неизбежна. Но решительность девушки сделала свое дело.

— Эх, была не была! — махнул рукой сибиряк. — Рискнем?

— Рискнем, — обрадовался Алексей. Маленький караван повернул в сторону, откуда летели птицы.

После полудня они остановились. Вокруг, насколько хватало глаз, не было никаких признаков жизни. Видно, никто не осмеливался заходить в глубь мертвой выжженной равнины.

Истомленные жарой и жаждой, путники приложились к фляжкам.

— По глотку — не больше, — предупредил Алексей.

Хорошенько прополоскав рот, он проглотил теплую солоноватую воду. Потом с сожалением взглянул на полупустую фляжку и прицепил ее к поясу.

— Однако родник уже позади, — осматриваясь, сказал Прохор.

— Больдуруки летают на водопой иногда за десятки километров, — ответил Алексей. — Пройдем еще немного.

Друзья направились дальше и, чтобы осмотреть большую площадь, разошлись в стороны.

Солнце, опускаясь во мглу, висело над холмами багровым шаром. Томительный жар не спадал. Душный неподвижный воздух казался тягучим и с трудом проникал в легкие.

Алексей остановил верблюда и вскинул ружье — гулко хлопнул выстрел.

— Дальше идти не к чему, — сказал он, когда друзья подъехали.

— Стороной прошли. На обратном пути найдем воду, — не совсем уверенно заявил Прохор.

Тата кивнула и облизала потрескавшиеся губы.

Искать родник ночью было бессмысленно, кроме того, все утомились, требовался отдых.

— Заночуем здесь, а утром пойдем обратно, — решил Алексей.

Давно непоенные верблюды сразу легли. Их крепкие раньше горбы обмякли и свесились набок. Это был первый признак, что животные теряют силы.

Алексей смотрел на них с тревогой. Лишиться верблюдов — значило лишиться всякой надежды на спасение. Да удастся ли им еще спастись? Без воды теперь до Лу-Хото не дойти.

Тяжело вздохнув, Алексей с помощью Прохора начал развьючивать верблюдов, Тата присоединилась к ним.

— Отдыхай, сами управимся, — сказал сибиряк. Но девушка обиженно поджала губы и до тех пор, пока лагерь не был разбит, работала наравне с парнями.

Ночь не принесла Алексею облегчения. Стоило закрыть глаза, как перед ним появлялся образ Таты. Он видел ее ввалившиеся глаза и сухие растрескавшиеся губы. Алексей еще не вполне разобрался в своем чувстве к ней, но ему казалось, что это больше, чем дружба. Весь день он мучился, глядя, как девушка бодрилась и старалась не подавать вида, что страдает от жажды и усталости.

Прохор выглядел, как всегда, разве только в глазах появился лихорадочный блеск да плотнее сжались губы. Но Алексей по себе знал, что испытывают товарищ и подруга.

Долго он лежал, глядя на мерцающие звезды, потом приподнялся и взглянул на Тату. Спит. Осторожно отстегнув фляжку от ее пояса, Алексей перелил туда большую часть воды из своей… и вздрогнул. На его плечо опустилась тяжелая рука.

— Дай сюда! — прошептал Прохор. Взяв у оторопевшего Алексея Татину фляжку, он также перелил туда свою воду.

— Вот теперь — положи на место…