Северная Пальмира

Нет сил быть прежней. Ни дня, ни часа больше. Все, конец. Тяжело даже сделать шаг. Тяжело говорить. Дышать тяжело, не то что изображать, что любишь. Она должна уйти. В другую ипостась. Бежать. И там уже не помнить Элия, забыть. Даже памяти о нем не останется, ни лица, ни голоса – ничего. Не будет мучить проклятое чувство. Ненависть? Любовь? Ничего не будет. Покой, бесчувствие, почти что смерть. Какое блаженство!

Она ждала этого утра, отсчитывала дни, потом часы. Почти не спала. Мечтала и страшилась. Все приготовлено – чистое бельё, деньги, в небольшую сумку упакованы вещи. Все новое, безликое, только что из магазина. Как для похорон. Ничто не должно напоминать о прежнем. Ни одной книжки, ни одного фото. Даже драгоценности – и те куплены заново. Так же, как и подложные документы на чужое имя. «Лета»… Отныне её будут звать Лета. Прошлое отрезано, выброшено, сожжено. Фабия сожгла рукопись своего библиона о Траяне Деции. Летиция сейчас сожжёт свою жизнь.

На своём авто она доехала до форума Корнелия. Оставила «кентавр» на стоянке. До клиники наняла таксомотор. Мелькали дома за стёклами. Проплыл бронзовый Марк Аврелий перед Большой базиликой. Два белоколонных портика сводили пространство к Марку. Казалось, бронзовый император едет навстречу: погода стояла тёплая, и кусты роз, ещё не укрытые на зиму, осыпанные не цветами, но бутонами, скрывали низкий постамент. Голуби сидели на вытянутой руке Медного всадника[28]. Через несколько часов она увидит все это вновь и не узнает. Казалось, что она едет на казнь. Казнь, которую избрала добровольно.

В атрии клиники её уже ждали. Немолодая медичка в зеленой тунике повела пациентку наверх. Да, она пациентка, причём смертельно больная. Мелкий марш мраморных ступеней. Дорожка, прихваченная золочёными прутьями. Матовые светильники. Дорога в Аид. Спасите! Элий, спаси… Страшно. Но это всего лишь страх тела. Надо переступить порог, внушающий ужас, а за ним – блаженство беспамятства. Вот только бы тело так не боялось. Чтобы не закричать, она закусила губу. Белые двери. Блестящие и какие-то мёртвые. Запах лекарств. Двери распахнулись, закрылись. Назад пути нет. В маленькой комнатке можно оставить вещи и одежду. Ту, что на ней сейчас, унесут. Она уйдёт в новой, безликой. С сожалением повертела в руках подаренное Элием кольцо. Нестерпимо хотелось взять его в новую жизнь. Но нельзя. Элий увидит кольцо и узнает. И Квинт может узнать. Ни в коем случае нельзя. У неё будет другое лицо. Возможно, некрасивое. Но это не имеет значения.

Она бросила кольцо под ложе. Пусть кто-нибудь его найдёт. Пусть кто-нибудь станет счастливее.

Она осталась в одной коротенькой нижней тунике. Медленно вошла в просторный зал без окон. Голубые безузорные стены. Белый длинный стол. Блестящий, похожий на бассейн в саду. Элий гулял вдоль бассейна на вилле Адриана. Не помнить об Элии. Забыть. Сейчас она все забудет. Через несколько минут. Но эти минуты особенно невыносимы. Прибор гудел, как огромная кошка. Мурлыкал. И…

Медик с закрытым маской лицом указал на стол. Она сняла тунику и послушно легла. Медик ушёл. Защёлкали кнопки. Как громко! И как долго… Неужели нельзя побыстрее? Тело горело, как от ледяной воды.

– Я устала, – шептала она. – Я устала.

Элий будет её искать. Бедный Элий. Она помнит, что когда-то его любила. Только не помнит, как это – любить. В груди пустота. Ничего не хочется – ни близости, ни ласк. Все сгорело, и дым рассеялся. Она не была рядом с ним много дней, бездну дней. Она закрыла глаза. Сейчас включится прибор, и Z-лучи прошьют её тело насквозь. Долго будут прошивать… очень долго. Сотни секунд. Сотни секунд непрерывной смерти. Смерти без боли. И новая жизнь… Элий встретит её и не узнает. Она увидит его и не вспомнит, что любила когда-то. Элий пропадёт без неё. Это только кажется, что он сильный. А на самом деле он такой беззащитный. Но что делать, если больше нет сил…

Она ждала нового существования, как когда-то ждала рождения Постума, потом возвращения Элия, теперь… Чего ждёт она теперь? Неужели всего лишь забвения? Или чего-то другого? Неужели она делает это ради того, чтобы забыть? Или есть что-то ещё? Какое-то предназначение? Но какое?

– Не боишься ослепнуть? – спросил медик откуда-то из-за перегородки. – Со многими гениями такое бывает.

– Это не имеет значения. Неважно. Я хочу измениться. Не могу быть прежней. Это выше моих сил. И кем там буду – неважно. Главное, буду другой.