Северная река

Мальчик навернул две миски хлопьев и отхлёбывал какао из чашки. Он наблюдал за Делани, будто пытаясь понять, кто этот странный дядя. И куда он попал, что это за огромный дом. Он стал подражать Делани, неуклюже перекладывая ложку из одной руки в другую, слишком большую ложку, из неё на стол падали размокшие хлопья и проливалось молоко. Мама, видимо, слишком долго его кормила с ложки. Или няня. Гнилой и испорченный. Мальчик сидел на подушке, чтобы было удобнее, и переводил взгляд с Делани на два кухонных окна, через которые был виден двор. Он смотрел на ослепительную белизну.

– Се, – изрёк мальчик, жестикулируя ложкой.

Делани повторил его жест.

– Се, – снова сказал мальчик.

Делани улыбнулся, внезапно поняв, о чём идёт речь.

– Да, это снег.

Подумал: твоя мама хотя бы нашла время, чтобы научить единственному английскому слову. Ты же, возможно, до этого утра снега и не видел вовсе. А твоя мама ткнула пальцем и сказала, как это называется, прежде чем оставить тебя в долбаных сенях.

– Хочешь посмотреть на снег?

Делани встал и поднял мальчика с подушки.

– Подожди, – сказал он, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из лексикона кубинцев-уборщиков, работавших в больнице. Подожди. Как это перевести? И вспомнил: – Esp'erate.

Делани взобрался по лестнице в холл, шагая через ступеньку, достал вязаную шапочку и новую куртку с капюшоном и пристёгнутыми варежками и спустился обратно, вновь одевшись во всё зимнее. Мальчик стоял у окна, щурясь на сверкающий снег.

– Пошли, – сказал Делани, натягивая куртку, просовывая ладони мальчика в варежки и завязывая капюшон на подбородке. – Vamos, малыш. Пойдём посмотрим на снег.

Он открыл дверь, ведущую на веранду. Сюда стекались вещи, не нашедшие места где-либо ещё: полки, забитые коробками со стиральным порошком; пачки старых журналов и газет, перевязанные шпагатом; неиспользованные рождественские украшения; молочные бутылки; грабли, подвешенные на гвоздь; широкая снегоуборочная лопата; большой красный ящик с инструментами. Больше всего места занимал велосипед Делани марки «Эрроу», его педали и шестерни были плотно обёрнуты промасленными тряпками. Они с мальчиком прошли мимо велосипеда ко второй двери, ведущей во двор. Делани пришлось с силой поднажать на дверь, чтобы сдвинуть нанесённый снег.

Теперь всё оказалось перед ними, и малыш глубоко вдохнул и выдохнул. Ветер с Норт-Ривер здесь был не так силён: дома, словно кирпичные крепости, защищали от него задние дворики. Однако он всё ещё сохранял волшебную силу, которая превращала снежные вихри в небольшие горы; впрочем, некоторые из них были выше роста малыша. Здесь вразнобой торчали массивные розовые кусты, облепленные снегом. А в углу росло оливковое дерево, подаренное мистером Нобилетти-обувщиком, дерево на зиму было обёрнуто в толь, и всё это, занесённое снегом, напоминало гигантский рожок с мороженым. Нижние части забора утопали в снегу. Делани нагнулся и слепил снежок.

– Снежок, – сказал он, приподняв его так, чтобы мальчик смог разглядеть.

– Се-зок, – повторил мальчик.

Левой рукой Делани запустил снежок в ближайший забор, об который тот разбился, рассыпавшись в порошок. Он снова сказал: «Снежок!» Мальчика это привело в трепет. Делани слепил ещё один и запустил его посильнее в тыльную часть забора. С забора свалился образованный налипшим снегом барельеф. У Делани заболела правая рука, несмотря на то что он бросал снежки левой. Мальчик зачерпнул немного снега из небольшого сугроба и попытался слепить сам. Первый снежок рассыпался у него в руках. Он попробовал слепить другой, более удачный, затем его бросил фута на два и увидел, как снежок проваливается в очередной сугроб. От восторга он засмеялся.

– Се-зок!

Он слепил ещё один снежок и бросил его, и ещё, и ещё. Бросал левой рукой. Делани понял, почему он всё время перекладывал ложку с хлопьями из одной руки в другую. Похоже, что у нас завёлся ещё один левша. Как его бабушка. Как Молли.

– Се-зок! – визжал малыш. – Се-зок.

Он посмотрел на Делани, будто пытаясь решить, как далеко ему можно с этим зайти. Делани улыбнулся. После этого мальчик нырнул в одну из снежных гор и начал в ней барахтаться, разбрасывать снег руками и пинать его своими маленькими ножками.

– Се! Се! Се! Се!

Малыш заснул у него на руках, пока он нёс его вверх по лестнице. Делани положил его на свою незастеленную кровать, снял верхнюю одежду и башмаки. Мальчик внезапно проснулся и принялся разглядывать странную комнату и лицо Делани. Он не двигался и выглядел испуганным.

«Мам'a? D'onde est'a Mam'a?[2]»

– Не волнуйся. Она вернётся.

Подумал: лучше бы она вернулась. Немедленно. Я с этим не справлюсь. Он почувствовал прилив ужаса. Что-то из эпохи дождливых рассветов с примкнутыми штыками. Подумал: я должен прочесть письмо. И это тоже страшно. Подумал: избить бы кого-нибудь. Всё равно кого. Только не этого малыша.

«Всё в порядке, – мягко сказал Делани. – Todo bien[3], Карлос».

Взгляд мальчика заметался по комнате. Он потянулся левой рукой к низу живота.

– Ох, да, я понимаю, давай.